Проект «Обольщение»

Но прощать его было не за что. Потому что она и сама была на грани. Она это чувствовала. Когда он взорвался внутри ее, в тот же миг начался и ее оргазм, словно пронзивший все ее тело током высокого напряжения, заставивший ее выгнуться дугой. Изо рта вырвался жалобный крик.

Потом Лайэм перекатился на бок, и его руки нежно заскользили вверх и вниз по ее спине.

Молли никогда еще не приходилось ощущать ничего ласковее этих рук. Она глубоко, судорожно вздохнула, а потом просто лежала, наслаждаясь каждым драгоценным мгновением. Заниматься любовью с Лайэмом… о большем нельзя было и мечтать.

Она по крайней мере изведала высшее наслаждение с мужчиной, которого любит. Ей оставалось лишь надеяться, что Лайэму было так же хорошо, как и ей. Кажется, так оно и было. Но точно она не знала. Может, только для нее в этом было что-то особенное, а для него это обычное дело.

Он вдруг вздохнул, и она повернула голову и поцеловала его как раз над сердцем, потом прижалась к этому месту щекой. Ей было слышно, как сильно оно бьется. Милый Лайэм. У него доброе сердце.

Молли зевнула, ощущая, что мир куда-то проваливается. Эти руки все гладили и гладили ее, и скоро блаженная темнота окутала ее мозг и тело.

Она проснулась оттого, что Лайэм тряс ее за плечо и говорил, что ему пора отвезти ее домой. Он опять был уже одет в смокинг, но без галстука. Она увидела, что ее вещи аккуратно разложены в изножье кровати.

— Я буду на кухне, — отрывисто сказал он. — Не задерживайся. Уже третий час ночи. С упавшим сердцем Молли наблюдала, как он выходит за дверь. Она знала Лайэма достаточно давно, чтобы понимать, когда с ним что-то не так. Он делается молчаливым и задумчивым, а между бровями у него залегает похожая на букву «V» складка, словно у него болит голова.

Вдруг он сожалеет о том, что сделал? И теперь его мучает совесть?

Может быть, его беспокоит, как это скажется на их дружбе? Или на его отношениях с Рокси? Молли закусила нижнюю губу. Неужели он собирается сказать ей? В этом ведь нет никакой необходимости.

— Ты встала или нет? — Голос Лайэма звучал нетерпеливо. — Я не слышу никакого движения.

— Встала, встала.

Молли подхватила свою одежду и бросилась в ванную комнату. Там она быстренько приняла душ, потом натянула на себя колготки и платье. В большом зеркале отразилась довольно грустная картинам Волосы ее были взлохмачены, а губы распухли. А сумочка осталась в машине, так что у нее не было ни косметики, ни расчески, чтобы "можно было поправить дело. Она постаралась кое-как пальцами пригладить волосы. Внезапно после резкого движения она ощутила болезненную чувствительность сосков. Удивительно, но у нее больше нигде не болело. Может быть, заболит потом?

Молли надела серьги и сунула ноги в туфли. Изобразив на лице улыбку, она решительной походкой вышла из комнаты с твердым намерением избавить Лайэма от угрызений совести. Он стоял у кухонной стойки, пил мелкими глотками кофе из кружки, и буква «V» все еще украшала его лоб.

— Я готова, — пропела она.

Он опустил кружку и уставился на нее. Вся храбрость Молли сразу улетучилась.

— Что-то не так?

Он укоризненно покачал головой.

— Ты просто убиваешь меня, Молл. Можно подумать, что между нами ничего не изменилось.

— А ничего и не изменилось. Или ты хочешь сказать, что мы больше не друзья?

— Я сам не понимаю, что хочу сказать! — раздраженно бросил он. — Знаю только, что будет нелегко забыть случившееся. Я не ожидал, что так приятно заниматься с тобой любовью. Это… кое-что осложнило.

Молли не верила своим ушам! Он расстроен, потому что ему с ней было хорошо. Он собирается положить конец их дружбе, потому что теперь она, Молли, превращается в искушение, в осложнение! Она никогда еще не была так обижена и так рассержена, как в эту минуту.

— А ты ведь не любишь осложнений в жизни, не так ли? — сказала она язвительно. А как будет с моей жизнью? — думала она. Почему бы тебе и об этом не вспомнить?

— Нет, — не сразу ответил он. — Осложнений я не люблю.

— Вот невезение! Но ведь жизнь — это борьба, Лайэм.

— Насчет жизни ничего не скажу, — проворчал он, — зато знаю одну девчонку, которая меняется буквально на глазах.

— Зато я по крайней мере не буду выглядеть белой вороной рядом со всеми другими сучками, которых ты трахал!

Он грохнул кружкой по столу, расплескав кофе.

— Не смей так говорить!

— Я смею говорить так, как мне нравится. Ты не имеешь права мне приказывать! Да кто ты такой, Лайэм Делами? Ты мне не отец, не брат и, судя по всему, даже не друг больше!