Колдовской мир (Книги 4, 5, 6, 7 цикла "Колдовской мир")

— Нет! — мгновенно возразила я.

— Посмотрим, что ты скажешь в будущем, — неопределенно заметила она. — Так вот, дочка, ты не тревожь нас больше посылами. Нам надо отдохнуть.

Вопреки своим нетерпеливым желаниям, я дала ей обещание.

— Не буду… сегодня.

Я снова стала следить только за внешним миром до того часа, когда Джелит сменила меня, и я погрузилась в сон. Перед восходом солнца отец разбудил нас всех. Сегодня было гораздо холоднее: на ветвях лежал иней. Мой отец в основном воевал на границах, а мать ездила с ним для обнаружения вражеских разведчиков. Они никогда не ходили пешком. Я тоже, так что теперь мы все трое находили этот способ преодоления пространства весьма утомительным, и это изматывало нас куда больше, чем мы предполагали сначала. Мы старались идти ровным шагом, не слишком быстро из-за Айлии. Девушка шла, куда ее вели, ела, если ей подносили пищу ко рту, пила, когда давали, но была, как во сне. Она так давно отошла от реальности, что я сомневалась, придет ли она в себя когда-нибудь полностью. Мы не могли бы оставить ее в таком состоянии у ее народа, даже если бы и нашли его. Все равно ее убили бы, потому что для кочевого племени она стала бы тяжелым бременем. Утта оставалась с ними так долго только потому, что она имела талант, а Аусу, жена вождя, — потому что имела преданную служанку, заменившую ей руки и ноги.

Глава 17

Симон Трегарт был ловок и хитер, как и всякий, кто подолгу лежал в засадах или обходил ловушки врага в диких горах Карстена. Он шел впереди, иногда приказывая нам оставаться в укрытии, пока он не изучит обстановку и не подаст нам сигнал. Я не могла понять, что вызывало его подозрения, если это что-то не лежало прямо на дороге, но всецело доверяла отцу. Мысленным прикосновением мы не пользовались, поскольку эта сторона не была чистой. Дважды мать приказывала нам поспешно обойти стороной какие-то места, где ее искусство обнаруживало скрытое Зло. Одним из таких мест был холм, на котором стоял каменный монолит, темно-красный в солнечном свете. Там не было вокруг ни единой травинки, земля была на вид твердая и почерневшая, как после пожара. Само здание, если приглядеться, мерцало по контуру и как бы меняло очертания. Я быстро отвела глаза: нельзя видеть, какую форму может принять эта субстанция. Во второй раз мы чуть не погибли. Это был лес, где деревья были без листьев, но не потому, что для них еще не настало время, а потому, что вместо листвы на ветках были желтоватые копья или наросты с красными серединками, отвратительные на вид. Они казались открытыми язвами, разъедавшими больную плоть растения. Было слабое ощущение, что дело не только в этих отвратительных деформированных деревьях, но и в том, что в их тени как будто что-то ползает, крадется, не смея выйти на солнечный свет, и ожидает возможности прыгнуть и утолить неистовый голод. Обходя это Зло, мы подались на юг и увидели, что лес гораздо больше, чем мы думали. Его пальцы из пораженных лиан и кустов тянулись в стороны и захватывали растительность. Они дотянулись до берега реки, и мы остановились в нерешительности. Нам оставалось либо пробиться через них, на что у нас не хватало духу, либо идти по воде, если не удастся пройти по узкой полоске гравия под выступом берега, а с Айлией это будет весьма непросто.

Над водой пронеслись звуки, и мы упали на землю на краю берега за тонким экраном кустиков между нами и водой внизу. Я задыхалась от ветра, дувшего со стороны зачумленного леса. Вонь была нестерпимая. Теперь у нас не было возможности уйти, так как с дальнего берега доносились голоса, и только слов нельзя было разобрать. На секунду я подумала, что это спасшиеся из разгромленного поселка, потому что они явно были той же крови, что и Вупсалы, но, когда они зашлепали по воде, наполняя водяные мешки, я не увидела ни одного знакомого лица. Я заметила, что, хотя одежда у них в основном была та же, что и у Вупсалов, вместо плащей, которые носил клан Утты, у этих было перекинуто через плечо что-то вроде тканого одеяла, сложенного узкой полосой. Они явно не торопились уходить: женщины и дети разводили костры и ставили котлы на треногах, а мужчины сняли обувь и шли по воде, растягивая рыболовную сеть и покряхтывая от холода. В первый раз я заметила, что Айлия зашевелилась по собственной воле, и быстро обернулась к ней. Лицо ее утратило свое пустое выражение, глаза смотрели на эту сцену работы разумно и узнавающе. Она подняла голову. Я испугалась, что она закричит и привлечет внимание этих людей, хотя они и не Вупсалы, и она никого из них не узнала. Я хотела схватить ее за руку, но она уклонилась, ударила меня по голове, что на минуту ошеломило меня. Затем она быстро поползла на коленях, но не к тому месту, а в противоположную сторону, как если бы видела в тех людях смерть, смертельных врагов. Если бы она просто отступила от края обрыва, все было бы хорошо. Но в своей слепой поспешности она поползла к западу, прямо к кошмарным растениям. Ее необходимо было остановить. Мой отец бросился за ней, схватил ее за лодыжку и дернул назад. Она молча упала ничком — видимо, страх перед людьми племени заставил ее молчать — повернулась и бросилась на отца, сражаясь зубами и ногтями. Самым скверным было то, что во время этой борьбы злые лианы зашевелились, как змеи, готовые напасть. Мы с матерью объединились в мысленном посыле, предназначенном для подчинения Айлии, яростная борьба которой не только могла выдать нас тем людям, но и позволить лианам, поднявшимся теперь в воздух, схватить ее и отца. Айлия обмякла, но отец не смог встать сразу. Мать вскрикнула и побежала туда, я за ней. Мы ухватились за отца и Айлию и оттащили их подальше. Это было сделано как раз вовремя, потому что один из лопнувших наростов выпустил в воздух струю пыли. К счастью, она не долетела туда, куда мы успели отползти, а опустилась на землю под корчившимися стеблями. Похоже, что мы избежали одной серьезной опасности только для того, чтобы попасть в другую. С того берега вдруг донеслись крики, и я увидела там лихорадочную спешку. Рыболовы бросили сеть и зашлепали к нам с оружием в руках.

— Цепь! — раздалась у меня в мозгу команда матери. — Цепь для галлюцинаций!

Не знаю, какого рода изображение она выбрала, чтобы укрыть нас, но того, что получилось от соединения нашей Власти, вполне хватило, чтобы мужчины племени резко остановились среди потока, а их женщины и дети с визгом бросились наутек. На моих глазах мои родители превратились в чудовищ, да и я, наверное, тоже выглядела устрашающе. Только Айлия, лежавшая, как мертвая, осталась в человеческом облике. Мать была ошеломлена не меньше меня, но нерешительность ее продолжалась лишь несколько секунд. Затем она выпрямилась на бесформенных когтистых ногах, угрожающе взмахнула передними лапами с громадными птичьими когтями: демоническая маска повернулась к реке, и из ее горла вырвался рев, способный пробить барабанные перепонки. Увидев и услышав ее, мужчины племени повернули назад и побежали вслед за своими женщинами.

— Убрать. — Отец наклонился и поднял Айлию на чешуйчатое плечо. — Мы достигли цели. Теперь можно убрать.

Уничтожить иллюзию? Но мы уже пытались сделать это, как только люди племени побежали обратно, но иллюзия оставалась в силе. Чудовище, которым была Джелит, медленно повернулось и уставилось на мерзкий лес.

— Видимо, — сказала она, — мы работаем с нашими чарами слишком близко к тому, что может изменить их и повернуть к ужасной цели. Мы не добились невидимости, а зашли слишком далеко в обратном направлении. Теперь я не знаю, как это уничтожить.

Я затряслась от страха. Однажды я уже носила знак Тени, он вовлек меня в такое, о чем не хотелось вспоминать. Кимок ценой собственной крови вернул меня к человеческому роду. Но я познала ужас и отвращение к себе. Неужели мы снова осуждены на то, чтобы нести такое пятно?

— Плакать будем потом, — сказал отец, — а сейчас нам лучше уйти подальше от этого стока нечистот.

Мы пошли за ним в воду. Я подумала, что теперь нам нечего бояться возвращения племени. Кроме того, вокруг нас была вода, и это в какой-то степени успокаивало, потому что текущая вода сама по себе является барьером для Зла. Я почти надеялась, что моя чудовищная внешность исчезнет, когда поток омоет мою чешуйчатую кожу. Но этого не случилось, и мы вышли из воды, какими вошли в нее, и оказались в наполовину устроенном лагере племени. Увидев несколько брошенных сумок, я пошла на охоту, ища и складывая в мешок сушеную пищу, разбросанную повсюду. Мать прошла мимо меня, наклонив страшную рогатую голову, как бы обнюхивая след. Наконец ее когтистые лапы разорвали туго завязанную корзинку, вывалив сухие травы, и она долго сортировала их, пока не отделила горсточку сухих, ломких листочков. Мы не пошли к реке, а повернули на запад. Теперь отец не ходил уже вперед на разведку, полагая, что наше ужасное обличье вполне может служить защитой. Он нес Айлию, а мы шли по бокам. Следить за нами было некому, потому что даже большие собаки заразились общей паникой и бежали за хозяевами без оглядки.