Сказки и были Безлюдных пространств

– Ага… – выдохнула она. – Хочу… А эти, которые у костров… они не кусаются?

– Что ты! Они добрые… Ну, готовься!

Я отбежал на двадцать шагов и стал самолетом. Не знаю, удивлялась ли Сойка, но подошла сразу. Ловко забралась в кабину.

– Рома, а ты где?

– Я… тут, рядом. Все, что вокруг – это я и есть. Поняла?

– Да… наверно… А мы не упадем?

– Никогда в жизни! Нащупай ремни, застегни пряжки на груди… Готово?

– Да.

– Держись!..

Сойка была молодец! Даже когда я хвастался (пожалуй, чересчур) и закладывал крутые виражи, она ойкала, но ни разу не сказала «не надо». Тихонько смеялась.

Я полетал среди освещенных луной облачных столбов. Потом пролетал над Заоблачным городом. Попасть в Город можно было только пешим путем, но полюбоваться им с высоты – это пожалуйста. В Городе были светлые сумерки, в бухте отражался закат. На кораблях и улицах уже светились огоньки. Мне показалось даже, что я слышу музыку. На башнях горели разноцветные звезды.

– Как красиво, – вздохнула Сойка.

– Мы там обязательно побываем. Туда ведет дощатый тротуар…

Я сел на Туманных лугах, превратился в обычного Ромку и опять взял Сойку за руку. И мы долго гуляли по пояс в искрящемся тумане, заглядывали в провалы (тогда Сойка крепко сжимала мои пальцы).

Один раз на краю широкого провала она шепотом спросила:

– А там внизу что? Чьи огоньки?

– Не знаю. Наверно, деревня какая-то.

– А вдруг Дорожкино?

– Что?

– Ну, Дорожкино. Где мама и папа…

Вот оно как! Даже во время этой сказки она не забывала свою печаль… А может, как раз потому и вспомнила, что увидела огоньки? И сразу понял я, о чем она скажет дальше. Что ей Заоблачный город! Что ей Туманные луга!

– Рома. Ты можешь увезти меня в Дорожкино?.. Рома, ты почему молчишь?

– Подожди, Сойка. Я думаю… Это ведь не так просто.

Это было совсем непросто.

Нет, с пути я, пожалуй, не сбился бы. Надо лететь на запад, над железной дорогой. Линию можно видеть по цепочкам светящихся вагонных окон – поезда то и дело бегут по рельсам. Но до города Самойловка, рядом с которым деревня Дорожкино, около тысячи километров! А у меня скорость – около двухсот в час, я ведь не турбовинтовой лайнер. Когда вернусь, будет ясный день. И мамина паника! И упреки, и допросы!

Но… можно и по-другому! Уйти на самую большую высоту (на сказочную!) через несколько Пространств и оттуда представить землю географической картой. И взглядом приблизить к себе тот район, где лежит деревня Дорожкино.

– Сойка! А как мы там сядем в темноте-то?

– Ой… не знаю. Там бугры.

– Вот видишь…

И тогда только я узнал, какая Сойка храбрая. Внешне тихая, стеснительная, но отчаянная в душе!

– Рома… а в самолете есть парашют?

– Что ты! Откуда…

Но тут я врал. Я чувствовал, что мне вовсе не сложно превратиться в самолет, в котором приготовлен парашютный ранец. Ведь парашюты входят в комплект самолетного снаряжения.

– Сойка, ты же не умеешь…

– Я умею… немножко. Мы с мальчишками в прошлом году прыгали с сарая. С зонтиком. Главное – ноги поджать правильно…

– Глупая… Парашют – не зонтик. Надо уметь раскрывать его.

– Не надо! Парашют сам раскрывается, если прицепить веревку к самолету. Я видела в кино…

– И ты не боишься?

– Боюсь… Но я хочу к маме и папе… – И она то ли всхлипнула, то ли носом шмыгнула, стоя на коленях у края провала.

Я больше не спорил. Если бы я целый год не видел маму, я бы тоже прыгнул хоть откуда. Хоть вниз головой без парашюта…

– Ладно, отойди от этой ямы…

И опять я превратился в самолет. И правда – новенький, туго уложенный в ранец парашют оказался на сиденье.

– Сойка, сбрось его из кабины!

Она поднатужилась и сбросила тяжелый ранец прямо в туман.

– Не потеряй… – И я снова сделался мальчишкой. Надел парашют Сойке на спину (она, бедная, даже присела). Стал подгонять брезентовые широкие лямки, защелкивать пряжки. Хорошо, что Сойка в своей «чунге-чанге», а не в платье, так удобнее…

– Смотри! Видишь, на этой веревке колечко с зажимом, карабин называется. В кабине пристегнешь его к скобке на борту, есть такая рядом с дверцей. Обязательно! Поняла?

– Поняла…

– Ох, Сойка…

– Не бойся, Рома. Я хорошо пристегну…

– Да не в этом дело, – сказал я грустно и честно. – Жалко, что расстаемся. Скучно без тебя будет.

Она вскинула глаза:

– Правда?.. Но ты же сможешь прилетать, когда захочешь.

– Ладно! Буду прилетать! – И я поскорее снова стал бипланом «L-5».

– Сойка, ты села? Пристегнула карабин?

– Да…

– Как следует пристегнула? Проверь!

– Я проверила. Не бойся.

Господи, это она мне говорит «не бойся». А прыгать-то кому? Не мне же…

Я взлетел.

И представил громадный треугольник. Нижняя сторона его – рельсовая линия внизу. Длиною в тыщу километров. А по другой стороне треугольника я полетел круто вверх. Здесь, среди лунных Безлюдных пространств, я был хозяин и мог развить любую скорость. Как во сне, как в сказке. Мог сжать расстояние! И вот нервами я ощутил, что достиг нужной точки. Глянул вниз. Там – лишь освещенная фосфорической луной облачная пелена. Однако я вообразил, что сквозь нее вижу карту – с пунктиром рельсового пути, с кружком и мелкими буквами «Самойловск». А рядом кружок поменьше – «Дорожкино». И с вершины своего треугольника стремительно пошел вниз. Сойка тихо пискнула.

– Терпи, – сказал я с напускной сердитостью. И пробил облака.

Ночная земля раскинулась внизу – темная и косматая. Несколько огоньков мерцали там заброшенно, сиротливо. Да бежали крошечные желтые квадратики – окна вагонов.

И все же сплошного мрака в воздухе не было. Над зубчатым лесом вставала луна. Не та яркая и круглая, что над Туманными лугами, а обычная, «земная». Тусклая розоватая половинка.

– Сойка, а как мы тут что-то разыщем?

– Ничего и не надо искать! – откликнулась она радостно. – Вон река блестит, изгиб! Деревня – дальше, а наш дом у самого этого изгиба, у берега. Он хоть и сгоревший, но все равно видно… А вон огонек, это на нашем ветряке!

В самом деле, луна высветила реку, хотя и неясно. Увидел я и черные горбатые крыши хутора и горевшую над ними лампочку.

– Сойка, ты готова?

– Да… Ой… Уже сейчас?

– Подожди… – Я повел самолет в сторону и вверх.

– Куда ты?

– Потому что ветер. Снесет тебя в реку.

– Я умею плавать.

– Этого еще не хватало…

Я ушел подальше от излучины и набрал высоту: чтобы для парашюта был запас. Если увижу, что не раскрылся, подхвачу Сойку на лету, как меня подхватил когда-то Серёжка.

– Сойка, если зацепишься за деревья, не дергайся. Виси и ори, пока не снимут… А если сядешь нормально, мигни три раза сигнальным фонариком, он на левой лямке. Видишь кнопку?

– Вижу… Ты не бойся, я нормально…

– Ой, а что ты дома-то скажешь? Откуда взялась?

– Скажу, что знакомый летчик привез. Это ведь правда. А бабушке дадим телеграмму, в Дорожкине есть почта…

– Сойка…

– Что, Рома?

– Ох, да ничего уже… Переваливайся через борт и пошла…

– До свиданья, Рома… – И она не задержалась ни на секунду. Я же говорил: тихая, но отчаянная.

Меня слегка подкинуло – хоть и небольшая, но потеря веса. И тут же сильно дернулась бортовая скоба. И – ничего не видать…

Я заложил вираж. За мной трепетал фал с вытяжным чехлом.

А Сойка? Господи, где она?

Но вот расползлось внизу, отрезало неясную луну круглое светло-серое пятно. Купол!

Я догнал его, стал облетать по спирали. Может, Сойка что-то кричала мне, но за шумом своего мотора услышать я не мог. Выключил на миг, но воздух все равно свистел очень сильно.

Я метался вокруг парашюта, пока не понял: деревья и крыши уже рядом. Взмыл. Пятно замерло недалеко от лампочки ветряка, потеряло круглую форму.

Села? Ну, как она там? Живая?