— У них может оказаться несколько аэролетов, — заметила Анана. — Если их доставили из моего мира, то один из них может летать по ночам. Тогда у них есть приборы ночного видения, а значит, и возможность засекать тепло, излучаемое живыми существами.

С тревожным чувством путники выбрались в открытые прерии, надеясь, что судьба убережет их от встречи с Колокольниками. На следующий день, когда Кикаха поднялся на гребень невысокого холма, он увидел всадников, которые скакали вдали. Но это были не кочевники прерий, как он ожидал, и не тишкетмоаки. Их доспехи сверкали на солнце: шлемы и кирасы.

Кикаха обернулся, чтобы предупредить остальных.

— Это, должно быть, тевтоны из Дракландии, — сказал он. — Я не знаю, как они сумели так быстро попасть сюда. Минуточку! Они, вероятно, прошли через врата примерно в десяти милях отсюда. Их полумесяцы вделаны в макушки двух зарытых рядом с колодцем валунов. Я подумывал сделать крюк в ту сторону и обследовать их, хотя в этом мало смысла. Эти врата односторонние.

Тевтонов, должно быть, отправили искать Кикаху и отрезать ему дорогу, если он попытается пробраться к горам хровака.

— Им понадобится миллион воинов, чтобы разыскать меня в Великих Прериях, и даже тогда я мог бы ускользнуть от них, — сказал Кикаха. — Но аэролет меня очень беспокоит.

Три дня прошло без происшествий, если не считать случая, когда в небольшой ложбине они наткнулись на семейство львов. Взрослые самец и самка вскочили на лапы и предупреждающе зарычали. Самец весил по меньшей мере четыреста килограммов, и его рыжевато-коричневое тело покрывали бледные полосы. Его грива была очень маленькой — волосы густые, но не больше дюйма длиной. Самка уступала ему в размерах и весила не более трехсот килограммов. Два детеныша размером со взрослых оцелотов возились рядом.

Кикаха тихо велел спутникам держаться позади него, натянул поводья, а затем медленно повернул своего дрожавшего жеребца и заставил его удаляться не спеша. Львы рванулись было за всадниками, но остановились, сверкая глазами и рыча. Они не стали преследовать всадников. Лежавшее на земле полусъеденное тело дикого полосатого осла объясняло, почему они не желали гоняться за непрошеными гостями.

На четвертый день путники увидели караван фургонов тишкетмоакских торговцев. Кикаха скакал примерно в полумиле от него. На таком расстоянии его не могли опознать, а он, пользуясь обстоятельствами, хотел разузнать как можно больше о караване. Он не сумел объяснить Анане своего любопытства, просто Кикаха любил быть в курсе всего происходящего, чтобы не оказаться в неведении, если вдруг изменится ситуация.

Анана боялась, что Петорок воспользуется случаем и сбежит к каравану, но Кикаха держал наготове лук, а Петорок достаточно насмотрелся, как тот ловко пользуется оружием, чтобы уважать стрелка.

Караван насчитывал около сорока фургонов. Они были двухэтажными и десятиколесными, такой вид транспорта тишкетмоаки предпочитали для дальних перевозок по прериям. Каждый фургон тянула упряжка из десяти мулов, более крупных, чем першероны. Кроме того, имелось множество фургонов поменьше, оборудованных под спальни и столовые для охранявших караван кавалеристов. Кикаха насчитал около пятидесяти охранников, имелись косяки запасных лошадей для кавалерии и мулов для фургонов. Всего в караване ехало около трехсот пятидесяти мужчин, женщин и детей.

Кикаха двигался параллельным курсом и изучал караван. Наконец Анана осведомилась:

— Что ты об этом думаешь?

Он усмехнулся:

— Этот караван пройдет в двухстах милях от гор хровака. Добираться туда чертовски долго, так что идея, пришедшая мне на ум, не очень практична. Это слишком дерзко, а, кроме того, надо учесть и Петорока.

Некоторое время он слушал ее уговоры, затем поведал свой план. Анана решила, что он свихнулся. Все же после некоторого размышления она признала, что сама нестандартность и рискованность идеи, ее неожиданность могла и в самом деле сработать, если им очень уж повезет. Но, как заметил Кикаха, приходилось учитывать и Петорока.

Всякий раз, когда тот находится недостаточно близко, чтобы слышать, она настойчиво предлагала убить контрабандиста. Анана утверждала, что он заколол бы их в спину, если бы знал, что сумеет выжить в прериях в одиночку. Кикаха согласился, но не мог пойти на убийство без особых причин. Он подумывал бросить Петорока в прерии, но боялся, что его поймают Колокольники.

Путники держались подальше от каравана, но двигались несколько дней параллельно с ним на расстоянии нескольких миль. По ночам они отступали еще дальше, поскольку Кикаха не хотел, чтобы караванщики застали его врасплох. На третий день он думал вообще покинуть караван и тронуться в южном направлении. Однако, увидев, как что-то сверкнуло в небе, они поскакали к группе редко росших деревьев, обеспечивающих некоторое укрытие. Привязав лошадей к кустам, трое беглецов вползли по высокой траве на холм и стали следить за караваном.

Они находились достаточно далеко, так что едва-едва различали фигуры людей. Аэролет снизился перед ведущим фургоном и парил примерно в футе над землей. Караван остановился.

Через какое-то время у аэролета собралась группа людей. Даже на таком расстоянии Кикаха видел, как сильно они размахивали руками. Торговцы явно протестовали, но, видно, напрасно. Когда они вернулись к фургонам, начался тщательный обыск, занявший весь день, хотя тишкетмоаки работали как бешеные. Все фургоны пришлось разгрузить, чтобы стражники из аэролета могли осмотреть и ощупать транспорт и поклажу.

— Хорошо, что мы отказались от моего плана, — заметил Кикаха. — Нас наверняка бы нашли. Эти парни — я имею в виду Колокольников — работают основательно.

Той ночью они укрывались в зарослях кустарника и не разводили костра. Утром Кикаха, подкравшись поближе, увидел, что аэролет исчез. А тишкетмоаки, вставшие, должно быть, очень рано, заканчивали погрузку. Он вернулся к лагерной стоянке и поговорил с Ананой.

— Теперь, когда Колокольники проверили этот караван, маловероятно, что они станут проверять его вновь. Теперь мы могли бы сделать то, что я предлагал, если бы не Петорок.

Он, однако, решил повременить с путешествием на юг. Наоборот, они стали держаться поближе к каравану. Ему казалось, что Колокольники какое-то время не будут возвращаться в этот район.

На пятый день Кикаха отправился поохотиться в одиночку. Вернулся он с небольшим оленем, привязанным к седлу. Петерока и Анану он оставил на южном склоне холма. Там они и находились, но Петорок лежал, распростершись на спине, с открытым ртом и застывшим взглядом. Из его солнечного сплетения торчал нож.

— Он пытался напасть на меня, этот леблаббий! — заявила Анана. — Он хотел, чтобы я переспала с ним. Я отказалась, и он пытался силой добиться своего.

Это была правда: Петорок часто посматривал на Анану с явным вожделением, хотя так бы повел себя любой мужчина. Однако он никогда не пытался дотронуться до нее или сделать какое-то неприличное замечание. Это не означало, что он отказался бы при первом удобном случае, но Кикаха не верил, что Петорок осмелился бы приставать к ней. Он до ужаса боялся Анану и страшился оставаться с ней наедине.

С другой стороны, не было никаких доказательств, что Анана лжет. Дело было сделано, и тут уже ничего не поправишь, поэтому Кикаха лишь сказал:

— Вытащи свой нож и вытри его. Я все гадал, что ты сделаешь, если я скажу, что хочу переспать с тобой. Теперь знаю.

Она удивила его, сказав:

— Ты не он. Но ты никогда не узнаешь, если не попробуешь, не так ли?

— Так, — резко ответил он.

Он с любопытством посмотрел на нее.

Властелины, по словам Вольфа, были совершенно аморальными людьми. Вернее, большинство из них. Анана являлась чрезвычайно привлекательной женщиной, которая могла быть, а могла и не быть фригидной. Но десять тысяч лет казались слишком долгим сроком, за века ее чувства могли совсем засохнуть. Хотя наверняка в великой науке Властелинов существовали средства для преодоления фригидности. С другой стороны, способна ли страстная женщина сохранить свою натуру после десяти тысяч лет?

Предыдущая страница Следующая страница
×
×