Можете вы одолжить нам своего мужа?

Вскоре я очень много узнал о них. Они сняли смежные комнаты в том же коридоре, что и я; правда, сомневаюсь, часто ли обе комнаты были заняты, поскольку вечерами, ложась спать, я нередко слышал их голоса то из одной комнаты, то из другой. Не кажусь ли я слишком любопытным? Но должен сказать в свою защиту, что участники этой маленькой печальной комедии вынудили меня стать ее свидетелем. Балкон, на котором я каждое утро работал над биографией графа Рочестера, нависал над террасой, где художники по интерьеру пили свой кофе, и их пронзительные, четкие голоса доносились до меня, даже когда они занимали столик вне поля моего зрения. Я не хотел их слышать, я хотел работать. В этот момент меня занимали отношения графа Рочестера с актрисой миссис Барри, но почти невозможно, находясь за границей, не вслушиваться в свой родной язык. Французский я еще мог воспринимать, как что-то вроде фонового шума, но английский не мог не слышать.

- Дорогой, угадай, от кого я получил сегодня письмо?

- От Алекса?

- Нет, от миссис Кларенти.

- Что нужно этой старой карге?

- Ей не нравится роспись стен в спальне.

- Но Стив, это же божественно. Алекс никогда не делал ничего лучше. Мертвый фавн...

- Я думаю, ей хочется что-нибудь более игривое и менее мертвящее.

- Старая развратница.

Они были определенно несносны, эти двое. Каждое утро около одиннадцати они шли купаться на маленький скалистый мысок напротив отеля - все осеннее Средиземноморье, насколько мог видеть глаз, было в их распоряжении. Когда они быстро возвращались в своих элегантных бикини, иногда бегом, чтобы согреться, у меня возникало ощущение, что купаются они не столько ради удовольствия, сколько ради упражнений - чтобы сохранить стройные ноги, плоские животы и узкие бедра для более таинственных и этрусских развлечений.

Они не бездельничали. Они гоняли свой "спрайт" в Кань, Ванс, Сен-Поль, в любое местечко, где имелась антикварная лавка, которую полагалось хорошенько обчистить, и привозили изделия из оливкового дерева, фальшивые старинные фонари, раскрашенные культовые фигурки - все это в лавке показалось бы мне безобразным или банальным, но, как я подозреваю, уже вписывалось в их воображении в некоторую схему декорации как нечто оригинальное. Не скажу, однако, что они думали только о своей профессии. Они отдыхали.

Я наткнулся на них однажды вечером в маленьком баре для моряков в старом порту Ниццы. В бар меня привело любопытство, так как я заметил стоящий неподалеку ярко-красный "спрайт". Они развлекали паренька лет восемнадцати, который, судя по одежде, был палубным матросом с корсиканского судна, находящегося в это время в гавани. Когда я вошел, они оба остро взглянули на меня, как будто подумали: "Мы его недооценили?". Я выпил стакан пива и вышел; когда я проходил мимо их столика, младший сказал: "Добрый вечер". После этого мы вынуждены были каждый день приветствовать друг друга в отеле. Выглядело это так, будто я допущен в нечто интимное.

В течение нескольких дней время для меня тянулось так же нудно, как и для лорда Рочестера. Он оставался в банях миссис Фаукард в Лезер-Лейне и принимал лечение ртутной мазью от оспы, а я ожидал значительную часть своих заметок, случайно забытую в Лондоне. Я не мог освободить его до тех пор, пока не получу свои записи, и моим единственным развлечением в течение нескольких дней была эта парочка. Когда днем или по вечерам они залезали в свой "спрайт", мне нравилось по одежде угадывать цель их экскурсии. Оставаясь всегда элегантными, они умудрялись выразить свое настроение простой заменой одного джемпера на другой: в баре для моряков они были одеты, как всегда, прекрасно, но чуть проще обычного; когда же они имели дело с лесбиянкой, торговавшей антиквариатом в Сен-Поле, на их носовых платках была отчетливо видна мужская строчка. Однажды, вырядившись в нечто, что я посчитал их самой старой одеждой, они отсутствовали целую неделю; когда они вернулись, у старшего был синяк на правой скуле. Они рассказали мне, что были на Корсике. Понравилось ли им там, спросил я.

- Совершенная дикость, - ответил младший, Тони, и, как мне показалось, неодобрительно. Он заметил, что я смотрю на щеку Стивена, и быстро добавил: -У нас было дорожное происшествие в горах.

Два дня спустя, как раз на закате, прибыла Пупи с мужем. Я снова работал над Рочестером, сидя в пальто на балконе, когда подъехало такси - я узнал водителя, регулярно приезжавшего из аэропорта в Ницце. Первое, что я сразу же заметил, когда пассажиры находились еще внутри, были чемоданы, ярко-голубые и удивительно новые. Даже инициалы - довольно нелепое ПТ сияли, как только что отчеканенные монетки. Здесь был большой чемодан и маленький чемодан, и шляпная коробка - все того же лазурного оттенка, - и ко всему этому респектабельный старинный кожаный чемодан, совершенно не подходящий для воздушных путешествий, нечто, наследуемое от папеньки, с оставшейся половинкой ярлыка отеля "Шеферд" или "Королевской долины". Затем появились пассажиры, и я впервые увидел Пупи. Внизу подо мной художники по интерьеру тоже наблюдали, попивая дюбоне.