Вариант единорога

— Но, увы, ИИ не всегда держит слово,— жалуется Доннер мне.— Позже, после пары взаимных превращений, я оказался с переломанными ребрами, разнокалиберными синяками и — снова здорово — с очередным жестоким похмельем. Он, оказывается, пьянствовал себе у Громилы Хеллигана и в драку ввязался. Опять же извиняется и объясняет: дескать, все еще нелегко ему правильно судить о людских реакциях, и, заметив, как славно я тружусь, замещая ИИ, добавляет: мол, страшно жаль, что так вышло. Ну, на этом я отступать не намерен. Поэтому и вдалбливаю ему на словах не слишком налегать на спиртное и всякие прочие субстанции и направляюсь работать. Продолжаю модернизировать операционные программы и понимаю, что доверяй я «коллеге» чуть больше, то был бы не прочь остаться здесь за главного и подольше. Но с ИИ и без того неприятностей хватает — с этим заговором о разделении времени на двоих,— поскольку на следующей неделе обнаруживаю, что триппер подхватил, причем тот, кто влип в такое, быт явно не я. И опять он кается. Твержу ему, мол, лучше не забывай лекарство принимать, которое сам же себе и назначил, а не то расторгну нашу сделку.

— И что теперь? — спрашиваю я.

— Ведет себя примерно,— отвечает он.— Вот уже несколько дней, пожалуй, чисто пай-мальчик. Мне гораздо лучше, гонки на следующей неделе, я в списке участников и поведу «Лихача-3» прямиком к победе, славе и деньжатам.

Потому-то я и делаю ставки за него и за себя и дожидаюсь гонок со скромной радостью человека, который знает, что исход игры предрешен.

Затем он снова начинает избегать меня — постоянно. Я не так глуп, чтобы заговаривать с ним через день, поскольку знаю, что, точнее, когда им правит ИИ. И все-таки я как-то подсаживаюсь к нему, и тот разрешает мне угостить его стаканчиком крепкого, а когда я намекаю ему, что мне известно об их с Доннером соглашении, так он не на шутку встревожился. Потом проходят дни, гонки уже на носу, а Доннер решительно не желает со мной здороваться, хотя я одно время почти всюду встречаю его вместе с Потаскушкой Эвелин. Я начал кое-что подозревать, а потом забеспокоился. Потом еще Крах Каллахан подходит и расспрашивает о них. Они, полагаю, у «Железного Эдди», но не думаю, что обрадуются сюрпризу в лице Краха с тем, что он прячет под курткой, да еще среди непроглядного сумрака затемнения, поэтому мотаю головой.

— Не знаю я, где они,— заявляю ему.

— Ты не понимаешь,— говорит он мне,— что творится.

— Возможно,— отвечаю.— И даже вполне вероятно. Так как этот тип живет странной жизнью — одно слово, покойник.

— Еще более странной,— подтверждает он,— чем ты думаешь. Ведь он не тот, за кого себя выдает.

— Это мне известно,— соглашаюсь я,— хотя и любопытно, ты-то откуда об этом знаешь.

— Знаю,— отвечает,— потому как я и есть Доннер.

— Ты больше смахиваешь на Краха,— отвечаю я.

— Затемнение-то Крах устроил,— говорит он.— Поскольку управляет он единой энергосистемой ничуть не лучше, чем водит свой гоночный клипер. Все очень просто.

В последнем я с ним не согласен, но мы все же заваливаемся к «Винди», где он заявляет, что желает гульнуть — заказать обильный обед за счет Краха. Когда я сомневаюсь в необходимости такого изобилия, он замечает, что половина всего съестного так и так окажется в желудке Краха, что до остального, то пусть это будет как бы банкет перед гонкой,— Крах в последнюю минуту заявил о своем участии в нынешней Фильстоун-классик.

— По-моему, ты мне не веришь,— говорит он, — я бы и сам наверняка не поверил. Но поскольку мне нужна твоя помощь, я объясню. Я обитаю в теле этой низшей формы живого, так как это единственное, что удалось раздобыть второпях. Ты удивишься, узнав, как трудно найти тело, когда оно тебе во что бы то ни стало понадобилось. К счастью, у Краха так много слабостей. Этим-то я и воспользовался.

— Даже теперь,— говорю,— я все равно ничего не понимаю.

— Очень просто,— отвечает он.— Как-то раз, к тому времени уже изрядно поднаторев в работе заместителя ИИ, решаю поискать самого себя. Я отслеживаю путь моей кредитной карты по городу. Затем начинаю просачиваться во всевозможную электронику в заведении Скверника Луи — в его «Наркоалкоэлектрорае», который, разумеется, служит легальным прикрытием для оборота игорных денег, так как именно оттуда и идут мои последние траты. Там с помощью охранной камеры слежения вижу самого себя, сидящего с моей леди Эвелин, которая, по всему видно, резвится вовсю. А это, согласись, гнусность — клеиться к моей подружке, пользуясь моим же телом, возможно, еще не совсем оправившимся от известной дурной болезни.

Если, конечно, не от нее он такое подцепил, думаю я про себя. Мне она всегда казалась бабой алчной и расчетливой. Но я не говорю всего этого Смертнику Доннеру во плоти Краха Каллахана, вдруг да он почувствует, что я не доверяю шлюхам, и пожелает приобщить меня к затяжным прыжкам с парашютом в их орбитальной разновидности. Поэтому:

— Какое горе,— говорю я.— И что ты тогда делаешь?

— Стараюсь держать себя в руках,— отвечает он,— переигрываю и остаюсь в дураках, как и бывает, когда кто-то другой в твоей оболочке крутит любовь с твоей подружкой. Я включаюсь одновременно в ближайший динамик и монитор. Называю себя и вслед за тем моментально высвечиваюсь на дисплее рядами схем, прерванных косыми чертами, намекая на то, что готов прикончить ИИ, если он не прекратит обманом завлекать мою дамочку. Он срывается с места и спешно пытается покинуть заведение — попытку я сразу пресек, закрыв перед его носом автоматическую дверь, и продолжаю разговор через другой ближайший динамик. Выдвигаю предложение немедленно встретиться в устройстве сопряжения у меня на квартире, заявляю, что его нежелание согласиться с моим предложением буду рассматривать как разрыв нашего контракта. После чего открываю дверь и выпускаю его.

— Ну разве не парадоксальная дилемма? — спрашиваю я.

— Ох, Скверника Луи немного расстроило то, как я, доказывая свое через его звуковую систему, для пущей убедительности включал-выключал светильники, стробы танцпола, миксеры, шейкеры для коктейлей, кассовые аппараты, холодильник для намораживания льда и всякое такое. Но когда я слегка ввел его в курс дела и попросил на время приглядеть за Эвелин, пока не разберусь со лживой мыслящей машиной, он с радостью согласился оказать мне услугу.

— Я не о трениях со Скверником Луи,— говорю,— который иногда бывает джентльменом. Но сдается мне, что ты не можешь взять и разнести Мозг, не навредив себе, коль скоро он в твоем теле, а если ты позволишь ему вернуться в Главную Систему Верхнего Манхэттена, то там он будет фактически бессмертен.

— Я все обдумал и все предусмотрел,— отвечает он,— а способов поквитаться с искусственными прохвостами гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Допустим, однако, что ИИ захочет проявить благоразумие и нам наконец удастся договориться, раз уж мы оба попали в такой переплет.

— И что тот заявляет при встрече? — не выдерживаю я, поскольку он глубокомысленно умолк, чтобы усилить впечатление и не единожды набить рот цыплячьим рагу по-итальянски, я же стараюсь посочувствовать его беде, ведь мы крепкие партнеры в пари, исход которого не за горами.

— А ничего,— отвечает он, несколько раз прожевав и заглотав пищу.— Он не является на встречу. Он решает найти нору и какое-то время пересидеть.

— Совсем безголово, по-моему,— замечаю я,— тем более ему должно быть хорошо известно, что ты можешь отследить его электронные маршруты в любом районе города.

— И тем не менее,— отвечает он.— Видимо, ему кажется, будто в запасе у него есть несколько хитрых финтов, о которых я понятия не имею, хотя это только оттягивает неизбежное. Я обнаруживаю его в нескольких кварталах отсюда и решаю предстать перед ним во плоти, пользуясь телом Краха.

— Мне тут в голову вопросик один приходит,— говорю я,— ведь еще не было случая, чтобы кто-нибудь когда-либо пристукнул ИИ. Что будет, если ты сведешь с ним счеты? Я так полагаю, что он координирует все: от банковского дела до утилизации твердых отходов.