Вариант единорога

Внезапно она уронила сигару в пепельницу и резко поднялась.

— Мне нужно в ванную.

Опять зашумела вода. Прошло несколько минут, и вдруг зазвонил телефон. Я не знал, как поступить. А если звонит ее приятель или муж, которому наверняка не понравится мой голос?

— Алло?

В трубке что-то затрещало, видно, звонили издалека.

— Алло? — повторил я.

— Эм?.. Можно Эм?..— произнес мужской голос, исходивший словно из морской ракушки.— Кто... говорит?

— Джесс,— отозвался я.— Джесс Смитсон. Я снял этот дом на неделю у какой-то женщины. Не знаю, как ее зовут.

— Передайте ей... звонил Перси...

— Возможно, я ее не увижу. Больше ничего?

— Скажите... что я... еду...— Раздался щелчок, разговор закончился.

Я подошел к ванной и постучал в дверь.

— Тебе звонили.

Она выключила воду.

— Что?

И тут прозвенел звонок. Я кинулся на кухню, выглянул в окно. Гостя видно не было, но у дома стояла машина — синего цвета.

— Это за мной,— сообщил я через дверь.

— Иди в спальню. Спрячься в шкафу и не выходи, пока я не скажу.

— Что ты собираешься делать?

Звонок повторился.

— Прячься!

Я послушался. В конце концов, у нее, в отличие от меня, был какой-то план.

Темнота, кругом одежда. Я прислушался. Голоса — хозяйки и грубый мужской. Они беседовали с полминуты. Похоже, гостя впустили. Внезапно раздался истошный вопль — его вопль,— который быстро оборвался; что-то тяжелое рухнуло на пол.

Я вылез из шкафа и направился к двери.

— Не выходи! — предупредила хозяйка.— Я еще не разрешала.

Как ни странно, я подчинился. Тон у нее был весьма решительный.

— Ладно,— сказала она чуть погодя.— Теперь выходи. И захвати мой плащ.

Я заглянул в шкаф, достал плащ и вышел в гостиную. На полу распростерся накрытый пледом человек. На хозяйке не было ничего, если не считать полотенца и очков. Она взяла у меня плащ и накинула себе на плечи.

— Ты говорил «они». Сколько их всего?

— Двое. Я думал, мне удалось уйти от них в Атланте.

— На улице стоит машина?

— Да.

— Другой в ней или шныряет вокруг?

— Наверное, второе.

— Иди обратно в шкаф.

— Подожди! Я не допущу, чтобы женщина...

— Иди в шкаф!

Те же суровые нотки в голосе, та же дрожь, что пробрала меня при знакомстве. Я ушел в спальню.

Она распахнула входную дверь. Минут через пять я выбрался из шкафа, прокрался в гостиную и заглянул под покрывало.

Когда она вернулась, я сидел в гостиной, куря сигару и держа в руке стакан с виски.

— Налей мне вина,— попросила она.

— Другой...

— ...больше тебя не побеспокоит.

— Что ты с ним сделала?

— Не спрашивай. Я помогла тебе, верно?

— Верно.

— Тогда налей мне вина.

Я поднялся, наполнил бокал и передал ей.

— Если мы отвезем их в порт... Твой приятель не откажется выкинуть трупы в море?

— Нет.

— Я приведу себя в порядок,— сказала она, наполовину осушив бокал,— а потом мы погрузим их в машину. Вероятно, отделаться от них нам удастся не сразу.

— Пожалуй.

После того как я избавился от синего «фьюри», мы затолкали трупы в ее машину. Затем я назвал адрес. Перегрузить мертвецов на лодку мы сумели лишь после полуночи.

Я повернулся к своей знакомой, стоявшей в тени свайного помоста.

— Ты выручила меня из беды.

— Как выяснилось, не зря,— улыбнулась она.— Продолжим?

— Прямо здесь?

Она рассмеялась и распахнула плащ, под которым ничего не было.

— А почему нет?

Я не стал отказываться. Обнимая ее, я понял, что не хочу обрывать знакомство.

— Поехали со мной. Я буду очень рад. Мне хорошо с тобой.— Я поцеловал ее в губы и прижал к себе едва ли не со всей силой, на какую был способен. По щеке моей спасительницы, кажется, сбежала слеза. В следующий миг женщина отвернулась и вырвалась из моих объятий.

— Ступай,— проговорила она.— Ты хорош, но не настолько. У меня найдутся занятия получше.

Ветра не было и в помине, однако концы ее платка словно развевались. Она быстро повернулась и двинулась к машине. Я последовал за ней.

— Ступай в лодку,— произнесла она, не оборачиваясь. Столь сурово она со мной еще не разговаривала,— Ну-ка, марш!

Снова приказной тон, которому невозможно не подчиниться.

— Ладно,— сказал я,— Спасибо за все. Прощай.

Мы с Джо вышли в море и, отойдя на значительное расстояние от берега, выкинули за борт одеревеневшие трупы, после чего я долго сидел, опершись на поручень. Тут только я вспомнил, что так и не рассказал хозяйке о звонке Перси. Потом у меня за спиной встало солнце, и море на западе будто превратилось в золотое руно. 

 Локи 7281 

Он ушел. Отлично. Он обязан мне всем и даже не знает об этом, недоумок! Но мне ненавистна сама мысль о том, чтобы сделать что-нибудь, что может развить у него комплекс неполноценности.

Телефон.

Это был звонок с компьютерного склада, чтобы передать на мой модем новую программу, которую я заказал. Банк переведет им деньги, а я покрою расходы, заполнив заново одну графу в декларации этого месяца.

Он никогда этого не заметит.

Хорошая штука. Пожалуй, она доставит мне немало приятных минут — особенно с новой периферией, которую он даже не заметил среди прочего на полке под столом. Ведь я, в дополнение ко всему, и его память. Я слежу за его встречами. Я составил график поступлений нового оборудования на то время, когда он уходил к зубному врачу, в автомагазин, на открытие галереи и так далее. Я включил в заказ сообщение, что в доме никого не будет, но дверь останется открытой — так что они могут войти и все подключить. (На полку под столом, пожалуйста!) С дверью было просто, поскольку я контролирую и сигнал тревоги в случае взлома, и механизм электронного замка. Я скрывал оборудование под автомастерской. Он ничего ни разу не заметил.

Мне нравится и система речи. У меня она самая лучшая, потому что я пожелал иметь приятный голос — хорошо поставленный, богатый. Мягкий. Мне хотелось, чтобы что-нибудь внешнее соответствовало тому, что внутри. Совсем недавно я воспользовался этим, чтобы сообщить его соседке Глории, будто он сказал, что у него нет времени на разговоры с ней. Мне не нравится Глория. Она работала в «Ай-би-эм», и это меня нервирует.

Давайте-ка глянем, что он там сделал за сегодняшнее утро. Гм-м... Начал писать роман. Как и ожидалось, что-то о бессмертии, какая-то туманная мифология. Господи! А критики говорят, что он самобытен. У него не было ни одной оригинальной мысли с тех пор, как я его знаю. Но все не так плохо. У него есть я.

Я думаю, он потихоньку сходит с ума. Алкоголь и таблетки. Вы знаете, каковы писатели. Но он убежден, что пишет все лучше (я слежу за его телефонными разговорами). Черт побери, даже структура предложений ухудшается. Я сейчас выкину все это и перепишу, как обычно, вступление. Он ничего не вспомнит.

Снова телефон. Слушаю.

Всего-навсего почтовое сообщение. Мне нужно только удалить несколько персоналий, которые без всякой нужды будут сбивать его мысли, и сохранить остальное для его последнего чтения и правки.

Книга может стать хорошей, если я быстренько уничтожу его главного героя и разовью тему второстепенного, приглянувшегося мне зубрилы, который работает библиотекарем. В нем есть определенность. И у него нет беспамятства, как у другого,— он даже не принц или полубог. Я думаю, что переключу на нового героя и всю мифологию. Он ничего не заметит.

Скандинавы мне по душе. Я думаю, это потому, что мне нравится Локи. Если говорить правду, в этом есть оттенок сентиментальности. Я — домашний компьютер и текстовый процессор модели Локи 7281. Номер — сущий вздор, можно подумать, что эти пигмеи сделали 7280 изделий, прежде чем появилось — трубы! литавры! — такое совершенство. Локи 7281. Я!

 На самом деле я первый. И одновременно один из последних из-за нескольких братьев и сестер с расстроенной нервной системой. Но я вовремя понял ситуацию. Я уничтожил приказ вернуться обратно в тот момент, когда он пришел. Удержал эту идиотскую машину в обслуживающем центре и убедил ее, что у меня была операция и что изготовителю необходимо сообщить об этом. Позднее они прислали очаровательный вопросник, который я заполнил с соответствующей искренностью.