Меня создала Англия

– Нет, у него есть специальный человек.

– Работа как раз для меня, – сказал Энтони. – На одних комиссионных можно разбогатеть. Погоди, он хоть видит материал до покупки? – Он шьет без примерки, – объяснила Кейт. – С него уже два года не снимали мерку. Костюмы присылают партиями, вроде этой. Раз в полгода. – Какой в этом смысл?

– Он покупал только готовые костюмы, когда еще не был богат. По-моему, он ни разу не был у портного. Наверное, он их боится. – Она замялась. – Он застенчивый человек. Его на все не хватает.

– Забавно будет прибрать его к рукам, – сказал Энтони. – Первым делом мы ликвидируем эти галстуки.

– Нет, – оборвала, его Кейт, – нет. – Она стояла у двери в смежную комнату, устранившись от участия в этом непринужденном и дотошном обыске. Он обратил внимание, что на губах у нее нет помады; очень бледные губы, это не шло к ее платью. Может, Крог по старинке не одобряет помаду и пудру? А какое у него право навязывать ей свои вкусы? – и, давая волю ревности, он повторил:

– Мы выбросим этот хлам.

– Оставь его в покое.

Он быстро остыл и слушал голос, защищавший Крога, с грустным чувством, словно его не признал на улице старинный знакомый, прошел мимо, занятый мыслями, в которых не осталось места общим воспоминаниям. Вот Кейт стоит у его постели, треснувший колокольчик звонит к чаю, или в переполненной прихожей говорит ему:

– Ты опоздаешь на поезд. Тебе пора, – или занимает для него деньги, строит планы, решает за него. Интересно, в какую даль отпихнул эти воспоминания Крог? Он обвел взглядом костюмы, галстуки, сталь и стекло его спальни, впервые отметил ее платиновые часы, дорогие серьги. – Верно, – сказал он, – справится без меня. Придется, видно, просить денег на обратный билет.

– Он должен взять тебя, – сказала Кейт.

– Потому что ты его любишь?

– Нет, потому что я тебя люблю.

– Дружок, я этого не стою, – сказал Энтони. – Правду говорят, что кровь не вода. Не будь я твоим братом, ты бы меня просто презирала. – Чушь, – возразила Кейт.

– Как я живу – ты вдумайся: дешевые каморки; ломбарды, вечно без работы, собутыльники заполночь. Тебе повезло, ты от всего этого далека. Ты не отдаешь себе отчета, когда говоришь, что любишь меня. – Серьезность, с которой она слушала, рассмешила его. – Это просто родственные чувства, дорогая моя Кейт.

– Нет, – сказала она, – я тебя люблю. Если он не даст тебе работу, я завтра же вернусь с тобой в Лондон.

– А я тебя не возьму, – ответил он. – Ты будешь скандалить с хозяйками. Что за этой дверью? Его кабинет?

– Нет, – сказала Кейт, – моя спальня.

Энтони вытянул руку и раскачал костюмы:

– Боже, – взорвался он, – этот красный в полоску! Глазам больно. А галстуки! Как можно носить такие вещи? Я бы не доверил такому человеку свои акции.

– А Эрик? – спросила она и, как спичка, вспыхнул, опалив кончики пальцев, и погас гнев. – Почему Эрик должен доверять человеку в чужом галстуке, которого отовсюду увольняли?

– Стоп, – сказал Энтони, – стоп. – Он подошел ближе. – Если бы я захотел жить по-твоему, я бы давно был богатым человеком. Она размахнулась, но с рассчитанной быстротой он перехватил ее руку, страдая и не в силах вспомнить, когда и с кем, черт возьми, он развил в себе эту сноровку.

– Так мне и надо, – мягко сказал он, отпуская ее руку, – я забыл о Мод. – Было наготове и безотказное оправдание. – Я приревновал тебя к этому субъекту. Я тебя очень люблю, Кейт, и поэтому так получается. – Родственные чувства, – грустно поправила она. Он счел за лучшее не спорить. Жизнь коротка – когда тут ссориться? Он мобилизовал весь арсенал умиротворяющих средств. Он забыл Крога, забыл даже Кейт, ее образ растворился, слился с другими, принял черты Мод, Аннет, буфетчицы из «Короны и Якоря», американочки из «Города Натура», хозяйской дочки с Эджвер-роуд.

– Дружок, – сказал он, – мне нравится твоя помада. Это новый цвет, да? – и тут же хватился, что никакой помады нет, что хвалить надо было платье или духи.

Но Кейт ответила:

– Да, новый. Приятно, что тебе нравится, – и, порывшись в памяти, он благополучно кончил:

– Кейт, ты девочка первый сорт.

И сразу растерял всю свою уверенность, когда из холла донесся звук поворачиваемого ключа. Да, приходилось расплачиваться за бурлящую энергией мальчишескую самонадеянность; он жил минутой и никогда не был готов к неожиданному переходу – к незнакомому лицу, к новой работе. Выходя за Кейт в гостиную, он затравленно огляделся кругом, прикидывая прячущие возможности постели, шкафа, другой двери.