Фата-Моргана 4 (Фантастические рассказы и повести)

Он наклонился ближе и в бледно-желтом свете из иллюминатора заметил тонкую сеть жилок.

— Это может указывать, — продолжала Пат, — на существование какой-то формы сердца и… интересно! — Она быстро прижала свой дисковый термометр к мясистой массе, подержала немного, а затем взглянула на него. — Да! Смотри, как передвинулась игла. Это существо теплокровное. Если хорошенько об этом подумать, тут нет ничего странного, поскольку это единственный вид растительности, который может жить в районах с температурой ниже точки замерзания воды. Для жизни необходима жидкая среда.

Она потянула растение, которое оторвалось с глухим чмокающим звуком, а из обрывка корня брызнули капли темной жидкости.

— Фу! — скривился Хэм. — Что за мерзость! «И оторвал кровоточащий корень мандрагоры», не так ли? Вот только тот кричал, когда его вырывали. — Он замолчал. Из дрожащей массы донеслось низкое, пульсирующее причитание, и Хэм удивленно взглянул на Пат. — Фу! — снова скривился он. — Омерзительно.

— Омерзительно? Да это чудесный организм! Он идеально приспособлен к окружающему.

— В таком случае я рад, что являюсь инженером, — заметил он, глядя, как Пат открывает люк ракеты и кладет растение на расположенный внутри резиновый коврик. — Пойдем погуляем.

Пат закрыла дверь и пошла за ним. Ночь немедленно окружила их как черный туман, и только оглядываясь на светящиеся иллюминаторы ракеты, они могли убедиться, что стоят на поверхности реального мира.

— Может, стоит зажечь лампы наших шлемов? — спросил Хэм. — Иначе мы рискуем споткнуться и упасть.

Однако не успели они шевельнуться, как сквозь стоны ветра услышали новый звук — дикий, яростный, нечеловеческий крик, похожий на смех, вой, плач и угрюмый хохот.

— Это триопы! — воскликнула Пат.

Она на самом деле испугалась; обычно смелостью она не уступала Хэму, а склонностью к риску даже превосходила его, но эти жуткие звуки вызывали в памяти мучительные минуты, когда оба они попали в ловушку в ущелье Гор Вечности. Испугавшись, она одинаково торопливо и так же безуспешно искала выключатель света и пистолет.

Хэм включил свои прожектора, когда вокруг них уже засвистели камни, а один из них больно ударил его в плечо. Четыре триопа света крестом легли на блестящие пригорки, и дикий смех сменился крещендо боли. На мгновение Хэм заметил темные фигуры, спрыгивающие с пиков и граней глыб и исчезающие в темноте, как призраки, после чего наступила тишина.

— Ох! — выдохнула Пат. — Я так… боялась… Хэм. Но теперь у нас есть доказательства. Triops noctivivans действительно творения ночной стороны планеты, а те, которых мы встретили в горах, были передовыми отрядами или группами, проникшими в ущелья, не освещаемые лучами солнца.

Где-то вдали раздался громовой смех.

— Интересно, — вслух подумал Хэм, — служит ли их хохот чем-то вроде языка?

— Вполне возможно. В конце концов жители Тропиков разумны, а эти существа их родственники. Кроме того, они бросают камни и используют те стручки, которыми забросали нас в ущелье. Кстати, они должны быть плодами какого-то растения с ночной стороны. Триопы несомненно разумны, но эти бестии настолько неприступны, что сомневаюсь, узнают ли люди когда-нибудь о их разумности или языке.

Хэм согласился с ней, тем более что удачно брошенный камень, ударившись о ледяной шпиль в нескольких шагах от них, осыпал все вокруг сверкающими осколками. Хэм покачал головой, заливая равнину потоками света из ламп на шлеме, и из темноты донесся жуткий хохот.

— Слава Богу, свет держит их на расстоянии, — буркнул он. — Прелестные подданные Его Королевского Величества,[6] верно? Боже, храни короля, если у него таких много!

Пат вновь занялась, поиском образцов. Она уже включила свои прожектора и ловко пробиралась между фантастическими обелисками этой странной удивительной равнины. Хэм пошел за ней следом, глядя, как она отрывает от скал кровоточащие и постанывающие образцы растений. Она нашла с дюжину разновидностей и одно маленькое извивающееся создание в виде сигары, которое разглядывала с удивлением, не в силах понять — растение это, животное или еще что-то другое. В конце концов сумка для образцов заполнилась до самых краев, и оба направились к ракете, иллюминаторы которой светили издалека, как ряд вглядывающихся в них глаз.

Однако, открыв дверь, чтобы войти внутрь, они испытали потрясение. Оба отпрянули, когда изнутри пахнуло в лицо теплым, душным, гнилым воздухом, не пригодным для дыхания и насыщенным запахом падали.

— Что… — прохрипел Хэм, а потом расхохотался. — Твоя мандрагора! — смеялся он. — Взгляни на нее!

Растение, которое они оставили внутри корабля, превратилось в бесформенную полуразложившуюся массу. В теплом воздухе оно быстро стало полужидким, растекшись по резине. Пат вытащила коврик и выбросила наружу.

Они вошли во все еще воняющую ракету, и Хэм включил вентилятор. Воздух, который он гнал, был, разумеется, холодным, но чистым, стерильным и свободным от пыли после пятитысячемильной дороги над замерзшими океанами и горами. Хэм захлопнул дверь, включил обогреватель и опустил забрало, чтобы взглянуть на Пат.

— И это твой чудесный организм! — рассмеялся он.

— Это был чудесный организм, Хэм. Какие могут быть претензии — ведь его подвергли действию температуры, которой он никогда не испытывал. — Она вздохнула и бросила на пол свою сумку для образцов. — Думаю, придется их немедленно обработать, раз уж они так плохо сохраняются.

Хэм что-то буркнул и занялся приготовлением пищи, делая это с профессионализмом истинного жителя Тропиков. Он взглянул на Пат, которая, склонившись над своими образцами, впрыскивала им раствор двухлорида.

— Ты считаешь, что трехглазый — высшая форма жизни на темной стороне? — спросил он.

— Несомненно, — ответила Пат. — Если бы здесь существовала какая-то высшая форма, она давно истребила бы этих диких дьяволов.

Однако она ошибалась.

В течение четырех дней Пат и Хэм использовали все возможности, какие давала им волнистая местность вокруг ракеты. Пат собрала различные образцы, а Хэм провел множество наблюдений за температурой, ариациями магнитного поля, направления и скорости холодного ветра.

Затем они свернули лагерь, и ракета стартовала на юг, к месту, где, как предполагалось, огромные и таинственные Горы Вечности возвышались над ледяным барьером и морозным миром ночной стороны. Они летели медленно, уменьшив скорость до пятидесяти миль в час, поскольку пользовались лишь передним прожектором, освещавшим торчащие пики.

Дважды они останавливались, и каждый раз им хватало дня или двух, чтобы определить, что район напоминает первую стоянку. Те же самые жилковатые, клубневидные растения, тот же вечный низовой ветер, тот же хохот кровожадных трехглазых.

Однако в третий раз оказалось иначе. Они приземлились на диком и мрачном плоскогорье у подножия Больших Гор Вечности. Далеко на запад половина горизонта по-прежнему светилась фальшивым закатом солнца, скрытая от глаз огромными вершинами хребта, вздымавшегося к черным небесам на высоту двадцати пяти миль. Горы, конечно, были невидимы в этом краю вечной ночи, но двое людей в ракете ощущали могучее соседство этих невероятно высоких вершин.

Мощь Гор Вечности действовала на них еще и другим способом. Район этот был теплым, конечно, не так, как сумеречный пояс, но гораздо теплее, чем находящаяся внизу равнина. Термометры показывали ноль с одной стороны ракеты и плюс пять градусов с другой. Гигантские вершины, поднимающиеся до уровня верховых ветров, вызывали возникновение вихрей и ложных течений, которые отводили вниз теплый воздух, смягчая холодное дуновение низового.

Хэм мрачно смотрел на видимое в свете ракеты плоскогорье.

— Не нравится мне здесь, — буркнул он. — Я никогда не любил этих гор, особенно с тех пор, как ты сваляла дурака, собираясь пересечь их в Стране Холода.

— Сваляла дурака? — переспросила Пат. — А кто дал название этим горам? Кто пересек, их? Кто их открыл? Мой отец, вот кто!