Ведомство страха

– По-моему, в кексе было что-то спрятано.

– Что?

– Не знаю. Но калека крошил в руках кусок за куском.

– Может, у него такая привычка? – предположила мисс Хильфе.

– Ну и привычка! – поддразнил её брат. Она вдруг рассердилась:

– Одна из тех типично английских манер, которые ты так прилежно изучаешь.

Роу попытался ей объяснить:

– Ко мне это все не имеет никакого отношения. Мне их кекс не нужен, но они, ей-богу, пытались меня убить. Я знаю, теперь, при свете дня, это звучит неправдоподобно, но если бы видели этого жалкого уродца – как он наливал себе молоко, а потом ждал, наблюдая за мною и кроша этот злосчастный кекс…

– И вы думаете, что приятельница каноника Топлинга…

– Вы её не слушайте, – перебил Хильфе. – А почему бы и не приятельница каноника Топлинга? Особой преступной среды теперь не существует. Уж мы-то с ней это знаем. В Австрии было сколько угодно людей, о которых вы бы не подумали ничего плохого, но что они вытворяли на наших глазах! Культурные люди, приятные люди, те, с кем вы прежде сидели за одним столом.

– Хозяин детективного агентства мистер Реннит мне сегодня сказал, что ни разу в жизни не видел убийцы. Уверяет, будто теперь они редкость и не бывают людьми из хорошего общества.

– Что вы! Да их в наши дни тринадцать на дюжину! – сказал Хильфе. – Я лично знаю не меньше шестерых убийц. Один был министром, другой – профессором-сердечником, третий – директором банка, страховым агентом.

– Замолчи, – прикрикнула мисс Хильфе. – Прошу тебя, замолчи!

– Вся разница в том, – продолжал брат как ни в чем не бывало, – что убивать теперь выгодно, а когда занятие даёт доход, оно становится респектабельным. Богатый владелец подпольного абортария называется гинекологом, а богатый вор-директором банка. Ваш друг отстал от века. – Он разъяснял все это мягко, в его очень светлых голубых глазах не было возмущения. – Старомодный убийца убивал от страха, из ненависти и даже от любви, но очень редко из-за выгоды. Ни одна из этих причин больше не считается уважительной. А вот убивать ради карьеры, ради положения – совсем другое дело, потому что, когда вы добились этого положения, никто не посмеет критиковать те средства, какими вы его достигли. Никто не откажется с вами знаться, если ваше положение будет достаточно высоким. Вспомните, сколько ваших государственных деятелей пожимали руку Гитлеру. Но конечно, убивать от страха или из-за любви каноник Топлинг не станет. Если бы он убил свою жену, он бы потерял возможность продвигаться по службе. – И он улыбнулся Роу со счастливым неведением того, о чем говорит.

Когда Роу вышел из того места, которое принято называть тюрьмой, – Его Величество быстро и официально объявило, что ему «неугодно» больше там его держать, – ему показалось, что он попал в совершенно незнакомый мир: в тайный мир вымышленных имён, где, избегая знакомых лиц, он больше никого не знал, в мир, где люди незаметно выходят из бара, когда туда входят другие; живут в меблированных комнатах, потому что там меньше задают вопросов. Это был мир, о котором и не подозревают люди, посещающие благотворительные гулянья и заутрени, уезжающие на субботу и воскресенье за город, играющие в бридж по маленькой, имеющие открытый счёт в хорошем гастрономе. Это, в сущности, даже не преступный мир, хотя, влачась по его полутёмным, приглушённым проходам, вы можете столкнуться с фальшивомонетчиком из хорошей семьи, которого ни разу не сажали за решётку, или с растлителем малолетних. Там ходят в кино в десять часов утра, вместе с другими субъектами в макинтошах, которым тоже надо убить время. Там весь вечер сидят дома и читают «Лавку древностей». Когда он впервые поверил, что кто-то хочет его убить, он почувствовал возмущение: убийство было его прерогативой, а не жителей старого устойчивого мира, откуда он был изгнан и к которому явно принадлежали и миссис Беллэйрс, и дама в шляпе с дрожащими полями, и священник по фамилии Синклер. Единственное, от чего убийца должен быть в безопасности, – это от убийства одним из этих людей.

И он был потрясён, когда молодой человек с большим жизненным опытом объяснил ему, что никакого разделения между двумя мирами не существует. Насекомое, укрывшееся под камнем, имеет право чувствовать себя в безопасности от вельможного сапога, готового мимоходом его раздавить.

– Вы его не слушайте, – попросила мисс Хильфе.