– Попытайте счастья, сэр, – певучим баритоном предложил священник; он, несомненно, исполнял романсы на благотворительных вечерах.
– А вы мне не разменяете шиллинг на медяки?
– Тринадцать на шиллинг, сэр.
Артур Роу стал бросать одно пенни за другим на покатый желобок и следить, как они падают в ящик.
– Сегодня вам не везёт, сэр. А что, если рискнуть ещё шиллингом для доброго дела?
Под маленьким тентом на прилавке стоял кекс, окружённый небольшой группой восхищённых зевак. Какая-то дама объясняла:
– Мы сложились, пожертвовав свои карточки на масло, а мистеру Тэтхему удалось достать смородину. – Она обратилась к Артуру Роу: – Может, возьмёте билетик и угадаете вес?
Он поднял кекс и сказал наугад;
– Полтора килограмма.
– Довольно точно. Видно, ваша жена вас кое-чему научила.
Он дёрнулся и отошёл в сторону.
– Нет, я не женат…
Война очень усложнила задачу устроителей: в одном из киосков не было почти ничего, кроме подержанных авторучек военного образца, другой был кое-как заполнен причудливым набором ношеной одежды – старомодным отрепьем: нижними юбками с карманами, высокими кружевными воротниками на китовом усе, вытащенными из столетних сундуков и наконец-то выброшенными в пользу Свободных матерей; корсетами, звеневшими, как вериги. Детская одежда занимала теперь мало места – шерсть выдавали по карточкам, а ношеные вещи могли пригодиться друзьям. Третий киоск был традиционный – с белыми слонами, хотя чёрных слонов тут было больше: семьи, жившие в Индии, пожертвовали коллекции своих слонов из чёрного дерева. Там же лежали медные пепельницы; вышитые спичечницы, в которых давным-давно не держали спичек; книги, слишком потрёпанные для книжного киоска; два альбома с почтовыми открытками; серия открыток на сюжеты из Диккенса; никелированная сковорода, длинный розовый мундштук; несколько чеканных коробочек из Бенареса, открытки с автографом жены Уинстона Черчилля и тарелки с медными монетами разных стран… Артур Роу стал перебирать книги и с болью в сердце обнаружил ветхий томик «Маленького герцога». Он заплатил за него шесть пенсов и побрёл дальше. Даже в сегодняшней ясной погоде ему чудилось что-то грозное: между платанами, затенявшими площадку для поисков клада, виднелась разрушенная сторона площади.
Он, конечно, не удержался и принял участие в поисках клада, хотя и в этом сказался упадок, если посмотреть
на приз. А потом не нашёл для себя ничего интересного, кроме гадалки, – оказалось, что в будочке действительно сидит гадалка. Вход прикрывала занавеска, привезённая кем-то из Алжира. Одна из пожилых дам схватила его за руку:
– Непременно, непременно сходите! Миссис Беллэйрс гадает просто поразительно! Она сказала моему сыну… – И, вцепившись в проходившую мимо даму, тяжело дыша, договорила: – Я рассказываю этому джентльмену о нашей замечательной миссис Беллэйрс и о моем сыне…
– О котором? О младшем?
– Да, о Джеке.
Воспользовавшись этой заминкой, Роу сбежал. Солнце уже заходило, сад пустел, время было выкапывать клад и сматываться, пока не наступили ночь, затемнение и не завыли сирены. Ему столько раз предсказывали судьбу – и у деревенской изгороди, и на картах в пароходном салоне, но всегда хочется ещё раз послушать, что тебя ждёт, даже от любительницы на благотворительном базаре. Все равно какое-то время.будешь верить в дальнюю дорогу, в темноволосую незнакомку и в письмо с добрыми вестями.
Роу поднял занавеску и ощупью стал пробираться внутрь.
В шатре было очень темно, и он с трудом разглядел миссис Беллэйрс – тучную фигуру, задрапированную в какое-то траурное тряпьё. Его поразил её сильный грудной голос, звучавший убедительно; Роу ожидал, что услышит смущённое щебетание дамы, которая любит рисовать акварелью.
– Садитесь, пожалуйста, и посеребрите мне руку.
– Тут так темно…
Но теперь он уже мог кое-что разглядеть: на ней был крестьянский наряд с высоким головным убором и закинутой на спину вуалью. Он нашёл полкроны и перекрестил монетой ладонь гадалки.
– Дайте вашу руку.
Он протянул руку и почувствовал, что её крепко схватили, как будто гадалка хотела внушить ему, чтобы он не ждал от неё пощады. Свет ночника падал на пояс Венеры, на крестики, которые предсказывают потомство, на длинную-длинную линию жизни…
– У вас тут очень современно. Вот даже ночник электрический.