Человеческий фактор

– В Эшридже мне куда больше нравится. – И немного позже добавил: – Без Буллера прогулка – не прогулка.

А Сара думала: «Как долго придется нам так жить?» На обратном пути они решили пройти по краю поля для гольфа, чтобы быстрее попасть домой, и один из игроков, явно перебравший за обедом, крикнул, чтобы они убирались прочь. Сара немного замешкалась, и он рявкнул:

– Эй! Ты! Я к тебе обращаюсь, Топси!

Сара смутно припомнила, что так звали черную девочку в книжке, которую методисты давали ей читать, когда она была маленькая [имеется в виду персонаж романа «Хижина дяди Тома» американской писательницы Гарриет Бичер-Стоу (1811-1896)].

В тот вечер миссис Кэсл сказала:

– Пора нам, дорогая, поговорить серьезно.

– О чем?

– Это ты меня спрашиваешь, о чем? Право же, Сара! О тебе и о моем внуке, конечно… ну и о Морисе. Ни один из вас не говорит мне, из-за чего произошла ссора. Есть у тебя или у Мориса основания для развода?

– Возможно. Когда один бросает другого, это ведь основание, верно?

– Но кто же кого бросил? Если ты уехала к свекрови, это не значит, что ты бросила Мориса. А Морис – как же он бросил тебя, если он живет дома.

– Дома его нет.

– Тогда где же он?

– Я не знаю, не знаю, миссис Кэсл. Неужели вы не можете просто подождать немного и не говорить об этом со мной?

– Это же мой дом, Сара. И я бы не возражала узнать, сколько ты собираешься пробыть у меня. Сэму ведь надо ходить в школу. На этот счет есть закон.

– Обещаю вам, если вы разрешите нам пробыть всего неделю…

– Я же не выгоняю тебя, дорогая. Просто я хочу, чтобы ты вела себя как взрослый человек. Мне кажется, тебе следовало бы повидать адвоката и поговорить с ним, если ты не хочешь говорить со мной. Я могу завтра позвонить мистеру Бэри. Он составлял мое завещание.

– Дайте мне одну неделю, миссис Кэсл. – (Было время, когда миссис Кэсл предложила Саре называть ее «мама» и явно вздохнула с облегчением, убедившись, что Сара продолжает звать ее «миссис Кэсл».)

В понедельник утром Сара отправилась вместе с Сэмом в городок и, заведя его в магазин игрушек, зашла в «Корону». Она позвонила Морису на службу, что было бессмысленно, так как, будь Морис по-прежнему в Лондоне и на свободе, он, безусловно, позвонил бы ей. В Южной Африке, в те далекие времена, когда она работала на Мориса, она никогда не совершила бы такой неосторожности, но в этом мирном провинциальном городке, который никогда не знал расовых волнений и где по ночам не раздавалось стука в дверь, самая мысль об опасности казалась фантастической. Сара попросила к телефону секретаршу мистера Кэсла и, когда послышался женский голос, сказала:

– Это Синтия? – (Сара знала ее имя, хотя они никогда не встречались и не разговаривали.) Последовала долгая пауза – достаточно долгая, чтобы кто-то мог подключиться для подслушиванья, но здесь, в маленьком городке, населенном пенсионерами, Саре в этой пивнушке, где двое шоферов приканчивали свое горькое пиво, в это как-то не верилось. Затем сухой тоненький голосок произнес:

– Синтии сегодня нет.

– А когда она будет?

– Боюсь, не могу этого сказать.

– В таком случае можно мистера Кэсла?

– Скажите, пожалуйста, кто говорит?

Она подумала: «Я же чуть не предала Мориса» – и повесила трубку. Она почувствовала, что предала и свое прошлое – все эти тайные встречи, зашифрованные донесения, старания Мориса проинструктировать ее, чтобы они оба не попали в Йоханнесбурге в лапы БОСС. А теперь вот Мюллер приехал сюда, в Англию… и сидел с ней за одним столом.

Возвращаясь домой, она заметила незнакомую машину на лавровой аллее, а в холле ее поджидала миссис Кэсл. Она сказала:

– Тут какой-то человек приехал к тебе, Сара. Я провела его в кабинет.

– Кто это?

Миссис Кэсл понизила голос и брезгливо произнесла:

– По-моему, полицейский.

У мужчины были большие светлые усы, которые он нервно поглаживал, Он, безусловно не принадлежал к полицейским, каких Сара знала в юности, и она удивилась, как это миссис Кэсл угадала его профессию, – сама Сара приняла бы его за мелкого торговца, который многие годы обслуживал местных жителей. Он выглядел таким аккуратным и приветливым, хорошо вписываясь в кабинет доктора Кэсла, где все осталось, как было до его смерти: на письменном столе по-прежнему стояла подставка с трубками и китайская пепельница, а за столом – вертящееся кресло, в которое незнакомец явно не решился сесть. Он стоял у книжных полок, частично перекрывая своей плотной фигурой алые тома классиков в издании «Леб» и зеленую кожу 2-го издания «Энциклопедии Британики».