Красное и зеленое

Если бы можно было одним взглядом окинуть дороги страны на протяжении, скажем, пятисот километров, то наблюдатель сразу заметил бы в потоке самых разнообразных автомобилей эту колонну, которая неслась со скоростью, превышающей всякие нормы движения. Колонна шла точно на север.

Она состояла из трех огромных фургонов коричневого цвета и одной блестящей «мерседес-бенц», за рулем которой сидел хорошо одетый мужчина в дымчатых очках и шляпе, надвинутой на лоб, отчего лицо его находилось в тени. Эта быстроходная машина нагнала фургоны уже довольно далеко от виллы и теперь шла впереди, указывая путь. Только один раз все четыре машины остановились в густом лесу, вдали от жилья, да и то на четверть часа, не больше.

Из легковой машины вышли трое. Двое из них с лопатой и мешком ушли в лес. Третий, как нетрудно догадаться, был Габеманн.

Он подошел к одному из фургонов и открыл запертую дверь.

— Разомнитесь. Остановка, — сказал он.

Из фургона вышел Ильин, сел на обочине дороги и безучастно стал смотреть на темнеющее небо и высокие дубы, склонившиеся возле дороги. Маша села недалеко от Ильина.

К Аркадию Павловичу подошел рослый, флегматичный на вид дог. Эта собака принадлежала Габеманну. Он всегда возил ее с собой. Дог имел свою биографию. Старый злой пес был натренирован на заключенных в лагерях военнопленных. Уставившись на Ильина глазами безработного палача, дог завилял хвостом. Аркадий Павлович подозвал его, погладил. Оглядевшись, он осторожно вынул из кармана какой-то предмет и ласково обхватил собаку. Дог легонько взвизгнул, отскочил от Ильина и уселся в стороне, обиженно поглядывая на человека. Ильин, довольный сделанным, бросил пустую ампулу.

Через несколько минут из лесу вернулись двое. Мешка у них не было. Найденыш покоился в земле.

— Поехали, — сказал Габеманн и запер за пассажирами дверь фургона.

Машины понеслись дальше.

Возле какого-то городка они свернули с автострады, проехали несколько минут по узкому проселку и требовательно загудели у закрытых ворот, за которыми виднелось низкое здание, окруженное тенистыми вязами. Ворота открылись, автомобили въехали во двор.

Когда путники вышли из фургона, то увидели сцену, довольно удачно воскресившую дни военного угара гитлеровской Германии. На крыльце дома стоял хилый старик в бархатной пижаме и домашних туфлях. В одной руке он держал палку, несомненно очень нужную в его теперешнем состоянии. Он был настолько стар и разбит, что тело его тряслось и дергалось. Но другую руку старик воинственно вскинул над головой, и изо рта его хрипло вырвался звук «хайль!» Перед трясущимся манекеном стоял Габеманн в дымчатых очках по стойке «смирно», с вытянутыми вперед руками. Вокруг участников странной сцены заливались шпицы и таксы, явно не сознававшие торжественности момента.

— Кто это? — спросил Ильин у одного из надзирателей.

— Командир дивизии, генерал СС в отставке. Его недавно выпустили из тюрьмы в Люнебурге, сейчас живет в своем поместье. Старый знакомый Габеманна, его начальник во время войны.

Когда церемония встречи окончилась, все пошли в дом. Трясущийся хозяин подозрительно осмотрел Ильина, но тут же забыл о гостях, занявшись своими собаками,

Аркадий Павлович после ужина изъявил желание немного погулять по усадьбе его превосходительства. Ему разрешили. Следом за Ильиным ходили двое, но они были настолько деликатны, что не мешали ученому сидеть в маленьком парке, баловаться с собаками хозяина и даже заходить любопытства ради на скотный двор и в свинарник,

Уже в комнате Аркадий Павлович обшарил карманы. Осталось только две ампулы. Свою дозу получили в знак признательности за гостеприимство этого военного преступника три его любимых собачки, две породистые свиньи и две крупные коровы. «Он непременно покажет живность ветеринарам, как только заметит, что животные позеленели…»

Перед сном Аркадий Павлович навестил Машу,

— Я возьму у тебя коробку, — сказал он.

— Возьми…

Он сунул руку в карманчик ее костюма. Коробки не было.

Ильин взволнованно спросил Машу:

— Где коробка?

Она смотрела на него бессмысленно-зелеными глазами.

— Не знаю…

В соседней комнате на тахте лежал Габеманн и любовно перебирал в руке стеклянные ампулы. Их было тринадцать. Габеманн был доволен собой. Теперь есть с чем прибыть в Гамбург на встречу с рабочими, едущими в далекое плавание.

Утром машины понеслись дальше.

В тот же день колонна подошла к городу. Машины остановились в заранее подготовленном месте — во дворе большого дома, окруженного каменной стеной.

С какой-то веселой злостью Ильин разбазаривал оставшийся препарат. В доме новых хозяев, кроме старушек, отставных, но довольно бравых военных, портретов генералов, в фуражках с высокой тульей, и зачехленной мебели, на которой стояли еще номера известных европейских музеев, кроме всего этого, были кошки. Старые, тощие, толстые, пышные, нежно изгибающиеся и деликатно мурлыкающие, они в этот день стали жертвами хитрости ученого, которому не терпелось оставить на своем пути побольше приметных знаков. Ильин вполне справедливо надеялся, что если из-за поросенка поднят такой шум, то новые зеленые животные еще больше возбудят общественное мнение и хозяевам все труднее и труднее будет скрывать его, Ильина.

Аркадий Павлович не знал и не мог знать, что они уедут очень далеко.

Фирма Кирхенблюма, завладев ученым, не желала выпускать его из своих рук. Но в то же время шеф понимал, что держать Ильина в Германии после случая на ферме Биглера, статей Фихтера и Кобленца стало очень опасно. Советские офицеры уже искали его и могли обнаружить каждую минуту. Тогда было принято решение отправить Ильина вместе с лабораторией на остров Красных камней. Там он сделает все, что надо. «Подопытных» у него будет более чем достаточно, тайна работы надежно обеспечена, а когда придет время, этого опасного человека можно будет без всяких хлопот убрать.

Когда старый Кирхенблюм прочитал в газете статью Франца Кобленца, он задумался. Отложив газету, Кирхенблюм сказал самому себе: «Командировка профессора фон Ботцки, вероятно, затянется. И надолго. В Германию ему хода нет. Бедный Вильгельм!…»

На этой последней остановке близ Гамбурга Ильин спросил Габеманна:

— Долго нам еще придется ехать?

— Теперь уже близко.

— Мы на севере?

— Да, возле моря.

— Куда же мы едем?

— Маленькое путешествие по морю, герр Ильин…

Габеманн улыбнулся. Улыбка его не понравилась Ильину. Куда его хотят спрятать? Об острове Красных камней Ильин не знал. Если бы не Маша, он мог попытаться бежать. После событий с поросенком его приняли бы в каждом доме. Но Маша!…

Через полчаса «мерседес-бенц» перевез Ильина, Машу и Габеманна с догом на условное место за городом.

Ильин вышел из машины. Перед ним лежало Северное море, тяжелое, мрачное, отливающее свинцом. Низкие облака висели над водой. Чайки молча летали над морем. Вид сурового моря вызывал тоску. Подошла шлюпка. Аркадий Ильин и Мария Бегичева сели в качающуюся лодку. Габеманн помахал им рукой.

— Привет моему другу фон Ботцки! — крикнул он.

Шлюпка исчезла за волной. Габеманн довольно потянулся и сказал своему догу:

— Ну, вот и все. Покойник поехал на кладбище сам. Задание выполнено. Мы теперь свободны с тобой от всяких забот, дружище.

Он еще не знал, какую штуку выкинет его дог.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

На новом месте. Встреча с зелеными людьми. Стычка с Крафтом и Мейером. Неожиданный финал испытания. Оба химика списываются со счетов.

Огромная палатка-лаборатория стояла в небольшом распадке, метров на двести в сторону от основного лагеря, где жили рабочие урановой шахты.

Место для Ильина и его лаборатории выбирал сам фон Ботцки. Он хотел всегда иметь Ильина перед глазами и в то же время дать ему и его коллегам относительную свободу, необходимую для их труда.