Трилогия о капитане Немо и «Наутилусе» в одном томе

Наб покрепче сжал в руке свою дубинку и хотел было уже пристукнуть грызуна, как вдруг тот рванулся и, оставив в зубах Топа кончик своего уха, с громким хрюканьем бросился наутек, наскочил на Герберта и, чуть не сбив его с ног, исчез в лесу.

— Ах, негодяй! — воскликнул Пенкроф.

Все кинулись вслед за Топом догонять беглеца и вот-вот уже готовы были схватить его, как вдруг животное бросилось в озерко, окруженное вековыми соснами, и скрылось под водой.

Охотники в растерянности остановились. Топ прыгнул в воду, но водосвинка, нырнув на дно, не показывалась.

— Подождем, — сказал Герберт, — она скоро вынырнет.

— А может, она утонула? — спросил Наб.

— Нет, — ответил Герберт. — Вы видели, какие у нее лапы? Перепончатые. Это почти что земноводное. Подстережем ее.

Топ все не вылезал из воды. Охотники встали на берегу в разных концах, чтобы отрезать водосвинке путь к отступлению, а Топ, разыскивая ее, плавал по озеру.

Герберт не ошибся. Через несколько минут водосвинка вынырнула, и Топ тотчас схватил ее, не давая ей уйти под воду. В одно мгновение водосвинку вытащили на берег, и Наб прикончил ее ударом палки.

— Ура! — закричал Пенкроф, любивший этот победный клич. — Теперь бы только угольков горячих, и мы этого грызуна сгрызем до косточки!

Он взвалил добычу на плечо и, определив по солнцу, что время близится к двум часам дня, подал команду к возвращению.

Чутье Топа и тут сослужило службу охотникам — благодаря умному животному они, не плутая, выбрались из чащи и через полчаса были уже у излучины реки.

Так же как и в первый раз, Пенкроф быстро соорудил плот из стволов деревьев, хотя это казалось ему бесцельной работой, ведь огня теперь не было; плот пустили по течению реки.

Но шагах в пятидесяти от Трущоб Пенкроф вдруг остановился и, оглушительно крикнув «ура», протянул руку указывая на край каменной крыши.

— Герберт! Наб! Глядите! — крикнул он.

Над скалами, клубясь на ветру, поднимался столб дыма.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Изобретение инженера. — Вопрос, беспокоящий Сайреса Смита. — Экспедиция в горы. — Лес Вулканическая почва. — Трагопаны. — Муфлоны. — Первая площадка. — Ночлег. — На вершине горы.

Минуту спустя все три охотника уже были у пылавшего в очаге огня, возле которого сидели Сайрес Смит и журналист. Пенкроф остановился и безмолвно смотрел на них, держа в руках свою добычу.

— Ну что, милейший? — воскликнул репортер. — Огонь-то горит! Самый настоящий огонь. На нем прекрасно можно изжарить сие животное, и мы устроим пиршество.

— Кто зажег?.. — недоумевал Пенкроф.

— Солнце!

Ответ был совершенно правильный. Огонь, так восхитивший Пенкрофа, дало само солнце. Моряк глазам своим не верил и так был ошеломлен, что и не подумал расспросить инженера.

— У вас было увеличительное стекло, мистер Смит? — спросил Герберт.

— Нет, дитя мое, — ответил инженер, — но я сделал его.

И Сайрес Смит показал прибор, сыгравший роль увеличительного стекла. Он просто-напросто воспользовался двумя выпуклыми стеклами от карманных часов — своих собственных и Гедеона Спилета. Налив в стекла воды, он сложил их и слепил края глиной. У него получилось таким образом двояковыпуклое зажигательное стекло; поймав в его фокусе пучок солнечных лучей, он направил их на горсточку сухого мха, и мох воспламенился.

Моряк посмотрел на остроумное приспособление, потом посмотрел на инженера и не произнес ни слова. Но как красноречиво говорили его глаза! Если Сайрес Смит не стал для него божеством, то во всяком случае уже не был простым смертным. Наконец дар слова вернулся к Пенкрофу.

— Запишите-ка, мистер Спилет, — сказал он. — Запишите это в своей книжечке!

— Уже записано, — ответил журналист.

Затем Пенкроф с помощью Наба установил вертел, и вскоре искусно выпотрошенная водосвинка, словно молочный поросенок, уже подрумянивалась на ярком огне.

Трущобы опять стали сносным жилищем — от костра потянуло теплом по коридорам; снова сложены были из камней перегородки.

Как мы видим, инженер Смит и его товарищи с пользой провели день. У Сайреса Смита окрепли силы, и он попробовал взобраться на верхнее плато. Оттуда он своим зорким глазом, привыкшим определять расстояния, долго смотрел на конусообразную вершину, на которую должны были завтра подняться. Гора эта отстояла миль на шесть к северо-западу, высота же ее, как казалось, достигала трех с половиной тысяч футов над уровнем моря. Следовательно, с вершины горы наблюдатель мог видеть на пятьдесят миль вокруг. Весьма вероятно, что тогда удастся разрешить вопрос: «Остров или материк?» — вопрос, который Сайрес Смит не без оснований считал пока самым важным.

Поужинали очень вкусно. Мясо водосвинки оказалось превосходным. Трапезу дополнили водоросли и кедровые орехи. Инженер почти ничего не говорил, его поглощали мысли о предстоящем путешествии.

Раза два Пенкроф высказывал свои соображения о том, что следовало бы предпринять, но Сайрес Смит, очевидно обладавший весьма методическим умом, только кивал головой.

— Завтра все выясним, — твердил он, — и в соответствии с обстоятельствами будем действовать.

После ужина подбросили в очаг побольше дров, и все обитатели Трущоб, включая и верного пса Топа, крепко уснули.

Никакие злоключения не потревожили в ту ночь их мирный сон, и на следующее утро, двадцать девятого марта, они проснулись отдохнувшие и бодрые, все запаслись силами для экспедиции, от которой зависела их участь.

Приготовления были окончены. Остатками жаркого путники могли питаться еще сутки. К тому же они надеялись пополнить дорогой запас провианта. Так как стеклышки вставили опять на свое место — в ободок часов инженера и часов Гедеона Спилета, — то Пенкроф опалил на огне тряпицу, взамен отсутствующего трута. Кремней же можно было найти сколько угодно у подножия этих скал, состоявших, несомненно, из вулканических пород.

В половине восьмого утра исследователи, вооружившись дубинками, вышли из своего становища. По совету Пенкрофа решили идти уже знакомыми местами — через лес, а возвратиться другой дорогой. К тому же это был, несомненно, кратчайший путь к горе. Итак, все двинулись к югу и, завернув за южный край гранитного кряжа, пошли полевому берегу реки, а от того места, где она поворачивала на юго-запад, углубились в лес. Нашли тропинку, уже проложенную нашими охотниками под сенью хвойных деревьев, и к девяти часам Сайрес Смит с товарищами вышли на опушку леса с западной его стороны.

Сначала шли по болотистой низине, потом почва стала сухой, песчаной: начался пологий подъем, который вел от берега в глубь этих незнакомых краев. Под высокими деревьями мелькали какие-то зверьки. Но не успевал Топ поднять дичь, как хозяин тотчас же его отзывал, считая, что сейчас не время охотиться, — позже видно будет. Таких людей, как инженер Сайрес Смит, нельзя отвлечь от намеченной цели, от мысли, овладевшей ими. Пожалуй, мы не ошибемся, если скажем, что он даже не обращал внимания на характер местности, по которой они проходили, на ее рельеф и природные богатства. Он поставил себе задачу взойти на гору и не хотел отвлекаться от нее.

В десять часов сделали короткий привал. Как только путники вышли из лесу, перед их глазами предстали очертания горного хребта. Самую высокую его часть составляли две конусообразные вершины. Одна была высотою приблизительно в две с половиной тысячи футов; отроги, как будто служившие ей опорой, имели какие-то странные изгибы и напоминали когти огромной звериной лапы, вцепившейся в землю. Между этими отрогами пролегали ущелья, обрывистые склоны которых поросли деревьями вплоть до усеченной вершины первой горы. На северо-восточном склоне растительность, очевидно, была менее густой, между зелеными рощицами виднелись довольно извилистые просветы, вероятно проложенные потоками лавы.

Возле первого конуса возвышался второй; слегка округлая его макушка стояла немного вкривь, словно шапка, заломленная набекрень. На ее голых склонах во многих местах вздымались красноватые скалы.