Вживленный «Чип контроля» [Марш-бросок]

– Ладно, поехали, – усмехнувшись, сказал Швец. – Давненько женщины не приглашали меня к себе на домашний обед…

Глава 11

ВАРВАРА, НА РАСПРАВУ! (2)

Амбар,^[6] в который упаковали Анохина – как главного бузотера, зачинщика беспорядков, с виду казался обычной тюремной камерой-двушкой.

С той лишь разницей, что здесь было чисто, тепло, сухо… Не то что в карцере пересыльной, смахивающем на каменный склеп, где он, просидев даже менее суток, едва не задубел от холода. Здесь, в секции «В», никто не отбирал его одежду, никто не заставлял раздеваться догола. Оба топчана застланы постельным бельем, как в какой-нибудь больничной палате: простыня, одеяло, подушка в наволочке, все чин-чинарем… Имеются даже толчок и раковина. В камере он пока один; к Анохину почему-то никого не подсадили. Надо же… курорт, а не штрафной изолятор!

Он вначале присел, а затем прилег на топчан, и… никто из дежурных надзирателей не сделал ему за этот проступок даже малейшего замечания.

Но в то же время телекамера, укрепленная над дверью и снабженная защитным проволочным каркасом, бдительно следила за каждым его движением, так что надзиратели, очевидно, были постоянно в курсе того, чем занимается в своей камере зэк под порядковым номером десять.

Даже то немногое, что он уже успел подсмотреть здесь, на новом для него месте, порождало у Анохина массу вопросов.

Поневоле он вспомнил подслушанный им в вагонзаке разговор между двумя заключенными, из которого узнал, что в «девятке» существует четыре вида режима, и самым страшным из них является заключение в камеру штрафного изолятора на срок до шести месяцев. И еще о том, что, по слухам, в той же «девятке», вернее, где-то в окрестностях этой колонии, появился особый лагпункт и что именно оттуда попыталась совершить побег группа заключенных.

«Отставить панику! – приказал себе Анохин. – Терпеливо жди своего часа… Но и не позволяй им себя сломать!..»

Удивительно, но никаких разборок по поводу драки в столовке не состоялось. В оперчасть его по этому поводу пока не таскали. На протяжении нескольких часов после того, как он перенес «газовую атаку», его мутило и выворачивало наружу, плюс к этому он ощущал острую резь в глазах. Прямо в камеру, в сопровождении двух надзирателей, к нему наведывался медик – тот самый, знакомый еще по пересылке, чей странный, какой-то напряженный и даже вопросительный взгляд Анохин поймал на себе сутки назад, когда его в числе прочих прибывших этапом зэков осматривали и оформляли местные тюремные власти. Врач промыл ему глаза каким-то раствором, заставил выпить капсулу и полстакана крайне противного на вкус раствора, от чего, кстати говоря, почти полностью исчез разъедающий легкие, гортань, полость рта и носовые пазухи едкий привкус хлорпикрина…

– Ведите себя разумно, – негромко сказал медик, завершив эти нехитрые процедуры. – Запомните: это в ваших же интересах.

Когда Анохин вновь остался один в тюремной камере, он еще долго размышлял над этой брошенной как бы вскользь репликой.

Анохин допускал, что нечто подобное местный «лепило» говорил и всем прочим зэкам, которым он оказывал медицинскую помощь в этот суматошный день.

Но подобно тому, как утопающий готов ради спасения хвататься за любую соломинку, Анохину сейчас хотелось верить в то, что в словах этого незнакомого ему человека сокрыт некий особый, потаенный смысл…

Уже на следующее утро он целиком съел пайку, которую ему доставили прямо в камеру, причем пища, которой здесь потчевали, по своему качеству и калорийности далеко превосходила средние лагерные стандарты и могла сравниться разве что с усиленным санаторным питанием.

После завтрака, который он запил фруктовым кефиром – форменные чудеса творились в данном ИТУ – Анохина выводили на часовую прогулку во внутренний двор, куда сверху, через предохранительную сетку, проникали солнечные лучи. Как и в бутырских «двориках», Сергей при первой же возможности принялся делать разминку (как мог, он старался поддерживать свою физическую форму). Конвоир, наблюдавший сверху, с бетонного бортика, за его занятиями, равно как и выводящий, замечаний ему по данному поводу делать не стал, хотя в некоторых крытых, как доводилось уже слышать Анохину, подобные «кривляния» во время ежедневных прогулок администрацией как-то не приветствуются.

Ни днем, ни вечером этого дня в столовку Анохина не выводили. Еду по-прежнему доставляли ему прямо в камеру, никого из зэков, включая четверку его недругов, он с момента газовой атаки пока еще не видел… И, по правде говоря, ни в малой степени об этом не сожалел.

---

6 Штрафной изолятор в ИТУ (жарг.).