Аргонавты Вселенной (илл. Г.Малакова)

Галя коротко рассказала о своих приключениях. Ван Лун смотрел то на девушку, то на волшебные камни в стенах и сводах пещеры. Эти камни ярко вспыхивали, когда Галя говорила громко, и тускнели, когда девушка запиналась и понижала голос. Выслушав Галю, Ван Лун сказал без тени улыбки:

— Всегда человек делает сам себе труднее. Потеряли передатчик — плохо. Ушли под землю — еще хуже. Почему не подождали? Давно было бы все хорошо. Теперь тоже хорошо, ничего, — поспешил он добавить, заметив, что Галя снова огорчилась: ей было и досадно и стыдно думать о том, сколько тревоги она принесла товарищам.

— Товарищ Ван, я… — начала было Галя. Но Ван Лун не дал ей закончить:

— Очень понимаю все. Еще будете рассказывать Николаю Петровичу и Вадиму Сергеевичу. Мне уже не надо. А ваш передатчик у меня, — указал он себе за спину. — Сейчас еще попробую сказать товарищам, что нашел вас. Если они услышат — ответят.

— Как? — удивилась Галя. — Ведь передатчик астроплана поврежден.

— Правильно, — согласился Ван Лун. — Говорить нельзя, подавать короткие радиоимпульсы можно. Николай Петрович обещал отвечать мне так. Он нажимает ключ — у меня сильно гудит. Попробуем, как это выходит.

Он включил передатчик и громко, четко произнес:

— Николай Петрович! Мы возвращаемся. Галя тут, со мной. Все хорошо. Прошу, подтвердите, что слышите!

Секунда проходила за секундой. Ответа не было. Галя взглянула на Ван Луна:

— Наверно, не слышат, товарищ Ван?

— Наверно, — хмуро согласился Ван Лун. — Тогда надо скорее идти туда. Не люблю, когда долго не знаю, что там. — И он быстро зашагал к подземному ходу.

Девушка послушно последовала за Ван Луном — и сразу же вскрикнула. Резкая боль, как ножом, полоснула ей ногу.

— Что такое? — оглянулся Ван Лун.

— Не знаю… очень болит нога… печет как огнем.

— Где?

Галя показала на левое бедро.

— Может быть, вы ударились?

— Нет… но очень печет.

— А как же вы только что шли, карабкались?

— Не знаю. Тогда как будто не болело. А сейчас… ой!

Ван Лун быстрыми движениями прощупал ногу Гали, проверил, свободно ли она сгибается в суставах.

Девушка с трудом сдерживалась, чтобы не застонать, когда рука Ван Луна прикасалась к ее бедру.

— Внутри ничего не болит, товарищ Ван, — сказала она. — Это сверху… ну, как будто я обожгла ногу.

— Удивляюсь, отмечу. А как же быть? Вы можете все-таки идти? Попробуйте!

— Я постараюсь, — ответила Галя. Она сделала несколько шагов. — Да, кажется, могу. Больно, когда материя трет ногу. Но ничего, я пойду.

Они уже вышли из пещеры, когда Ван Лун, поддерживавший Галю, спросил у нее:

— Может, это тот клещ? Куда он укусил вас, прошу?

— Вот сюда, — указала Галя на колено.

— А болит где?

— Намного выше.

— Хм… если клещ был ядовитый, почему яд пошел вверх? Почему только вверх?..

Они шли по подземному ходу. Галя хромала на левую ногу: сильная, жгучая боль не исчезала, а временами даже усиливалась. Ван Лун поддерживал девушку под руку. Теперь он вынужден был отказаться от своей привычной походки.

Галя изо всех сил старалась сдерживаться, и все же иногда она, стискивая зубы, глухо стонала. Тогда Ван Лун крепче поддерживал ее и ласково говорил:

— Держитесь, держитесь, девушка. Уже недалеко. Если станет совсем плохо, скажите, я донесу вас. Хорошо?

— Ой, что вы, товарищ Ван! Этого еще не хватало! Я столько задала вам хлопот. Нет, нет, я сама!

Но идти ей было трудно, очень трудно. Галя шагала медленно и тяжело. Каждый шаг казался ей мучительной пыткой. Но она шла и шла вдоль бесконечного подземного хода.

А вокруг голубоватым сиянием светились, вспыхивали и угасали странные камушки в стенах — еще одна загадка таинственной природы Венеры.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,

которая проливает свет на открытие Гали Рыжко и объясняет читателю, что представляет собою еще неизвестный человечеству химический элемент инфрарадий, являющийся могучим источником энергии

Сознание медленно возвращалось к Николаю Петровичу.

Кажется, он в астроплане, кажется, около него Сокол, который почему-то тревожно засматривает ему в лицо. И Ван Лун… Но чем занят озабоченный Ван? Почему здесь лежат подушки с кислородом?.. А, и Галя здесь! Значит, все благополучно… Но тогда почему она лежит в гамаке, почему у нее такой же встревоженный вид, как и у остальных?

— Что тут происходит? — слабым, неуверенным голосом проговорил Рындин.

Он попробовал приподнять голову. Очень трудно… Взгляд его снова остановился на Гале. Девушка слабо улыбнулась.

— Девочка моя… милая, — с трудом заговорил Рындин, — вы здесь?.. Мы так волновались!..

Он снова закрыл глаза. Во всем теле ощущалась такая усталость, какая бывает только разве после тяжелой болезни.

— Все очень-очень хорошо, Николай Петрович, — успокоил его Ван Лун. — Мы с Галей только что вернулись. Встретил ее в одной пещере, куда она упала.

— Почему так долго? — едва слышно спросил Рындин.

Ван Лун усмехнулся:

— Были маленькие неприятности. Немножко спорили с одним обитателем Венеры. Не сошлись характерами с ним. Ему понравилась Галя. Не хотел отпускать ее домой. Ничего, согласился. Теперь все в порядке, Николай Петрович.

По лицу Рындина скользнула ласковая, удовлетворенная улыбка.

— У нас с Вадимом… тоже было приключение… Наверно, он уже рассказал о пауке… такое нелепое существо… с клювами…

Галя впервые видела Николая Петровича в таком тяжелом состоянии. Она забыла о мучившей ее жгучей боли и едва сдерживала себя, чтобы не броситься к Рындину, чем-нибудь помочь ему. Но Галя помнила строгое предупреждение Ван Луна: «Николай Петрович очень утомлен. Понимаете? Он придет в себя, надо говорить хорошо, весело. Будто ничего не случилось, запомните, прошу».

Так говорил Ван Лун еще тогда, когда энергично растирал неподвижное тело Николая Петровича, в котором едва заметны были слабые признаки возвращавшейся жизни. А перед этим Ван Лун долго молчал, неутомимо, как заведенная машина, делая Николаю Петровичу искусственное дыхание. Галя помнила дрожавшие руки Вадима Сергеевича, который подавал подушки с кислородом и направлял струю живительного газа к полуоткрытым запекшимся губам Рындина. Только изредка Ван Лун произносил сквозь зубы:

— Еще кислорода, Вадим. Так. Еще, прошу. Нажимать надо сильнее. Больше кислорода!

А когда Вадим Сергеевич замешкался, Ван Лун едко заметил:

— Нужно сразу понимать. И лучше помнить. Просил вас не выходить наружу без пистолета или винтовки?.. Больше кислорода!

Сокол ничего не отвечал и только старался как можно быстрее выполнять все, что требовал Ван Лун.

Настойчивая борьба за жизнь Николая Петровича продолжалась очень долго — так казалось Гале. Одна подушка с кислородом сменяла другую, Ван Лун размеренными движениями поднимал и опускал безжизненные руки Рындина, изредка вытирая тыльной стороной ладони вспотевшее лицо. Все молчали.

Галя боялась шевельнуться. У нее замирало дыхание, когда она смотрела на посиневшее, бледное лицо Николая Петровича. Даже о собственной острой боли Галя забыла. Да что там ее боль, когда перед ними лежал без признаков жизни сам Николай Петрович!

Галя помнила, как ей пришлось напрячь все силы, чтобы удержать судорожное вздрагивание подбородка и не дать хлынуть потоку отчаянных слез… Зато потом! Как безудержно захотелось девушке закричать от радости, когда с лица Николая Петровича начала сходить зловещая синева, пошевелились полуоткрытые губы, едва заметно дрогнули веки…

Наконец Ван Лун облегченно вздохнул и коротко распорядился:

— Довольно кислорода. Хватит!

Они напряженно ждали несколько минут. И вот Николай Петрович открыл глаза и заговорил…