В глубине Великого Кристалла. Том 2

Изредка приглашали его выступать в школы и летние лагеря, но это были “официальные мероприятия”, там ни о каких контактах и помыслить было нельзя.

А вот в то июньское утро Валентину повезло впервые в жизни. Он оказался на берегу Васильевского озера, неподалеку от пляжа. Здесь бултыхались в воде несколько шумных пацанят. Валентин едва нацелил карандаш, как на травянистый пологий берег с разгона вылетел большой катамаран с пестрым индейским парусом. Полдюжины загорелых мальчишек соскочили с палубы и начали что-то осматривать, поправлять, подтягивать.

Валентин чутко уловил необычность в их отношениях друг с другом. Не было привычной колючести, этих неизменных (хотя и полушутливых, но с привкусом агрессивности) реплик: “Ну-к, блин, шевелись шибче”, “Куда тянешь, козел”, “Парни, дайте ему по кумполу, чтоб проснулся”... Если кто-то смеялся, то не над другим, а словно делился этим смехом с остальными. И даже самый маленький — круглолицый пацаненок лет восьми — вел себя среди них как равный...

Они стали снимать парус. Наверно, для ремонта. Валентин подошел и сказал с напускной небрежностью:

— Привет, мореходы. Не возражаете, если я вас малость порисую? Работа такая...

Была среди них и девчонка. Бойкая, лохматая (потом оказалось — Галка по прозвищу Мушкетерша). Она посмотрела на альбом Валентина и отозвалась чуть кокетливо:

— Пожалуйста... Если только позировать не надо...

— Не надо...

Он сел неподалеку на валун, зачиркал карандашом, набрасывая гибкие фигурки юных матросов, растянутый на траве парус и вытащенный на берег катамаран. Но рука работала машинально, а сам он все сильнее прислушивался, все внимательнее приглядывался к необычной команде.

Где-то через полчаса примчалась к берегу моторка. Выскочил на берег рослый дядька со светлыми кудрями и выпуклым животиком под тельняшкой. Поговорил с ребятами, хохотнул над чем-то, подошел к напрягшемуся Валентину. Добродушно и без церемоний спросил:

— Можно глянуть, что нарисовали?

Валентин со вздохом отдал альбом. Дядька в тельняшке взглянул на верхний рисунок, потом полистал. Уже по-иному, внимательно посмотрел на Валентина — очень синими, с солнечными точками глазами.

— О, да вы профессионал...

Валентин неловко развел руками: куда, мол, деваться-то... Собеседник протянул большую ладонь:

— Игорь Тарасов. Адмирал этой пиратской команды.

— Волынов. Валентин...

Пушистые брови Тарасова сошлись и разъехались.

— Простите... Тот самый?

— М-м... в каком смысле?

— Впрочем, что спрашивать. Авторский почерк, как говорится, налицо...

— Черт подери, неужели у меня и правда какая-то известность? — искренне удивился Валентин.

— Рад познакомиться, — решительно заявил Игорь Тарасов. — И в этом знакомстве, кроме удовольствия, есть для меня и кое-какая корысть. Позволите изложить?

— Валяйте, — улыбнулся Валентин, поддаваясь напористой веселости Тарасова.

Оказалось, что Игорь Тарасов руководит ребячьим клубом “Репейник”. Вообще-то он, Игорь, работает в газете “Шаги науки”, но газетка маленькая, выходит раз в две недели, работа не бей лежачего, и главное время Тарасов отдает “вот этим обормотам”. Занимаются они многими делами. В прошлом году отправлялись в долгие походы на велосипедах, в этом начали осваивать морскую науку. А еще у них есть кинокамера “Квадрат”, и они затеяли съемку мультфильма на тему нынешней школьной жизни и существующих в ней порядков. И вот если бы Валентин... “Простите, как отчество?.. Ну и хорошо, что без него...” Вот если бы Валентин заглянул к ним и глазом профессионала глянул на придуманных и нарисованных ребятами персонажей... Раз уж его, Валентина, и “репейчат” свела здесь судьба...

Валентин был благодарен судьбе.

В “Репейнике” он обрел наконец тот ребячий круг, о котором с детства мечтал. Здесь он перестал ощущать дурацкую скованность, которой мучился раньше, когда сталкивался с живыми, не нарисованными ребятами. Мало того. Здесь они были такими, каких он очень хотел встретить в свои ребячьи годы и не встретил: дружные, доверчивые, смелые, не дающие друзей в обиду... Через неделю он стал своим среди своих. С Алькой Замятиным и Сережкой Демидовым (художником от Бога!) он рисовал героев мультфильма “Привет, родная школа!”, расписывал с ребятами стены клубной кают-компании, таскал на плечах малышей и пел вместе со всеми под гитару песни юного поэта и музыканта Бориски Фогеля...

Мультфильм увлек его так, что этим делом он решил заняться всерьез и попросил Сашку сконструировать домашний станок для мультсъемки (как художник, Валентин работал для местной студии и раньше, но в технике съемки ничего не понимал). Он решил попробовать себя в конкурсе мультипликаторов-любителей (и попробовал потом, и победил)...

“Репейнику” жилось нелегко. Дамы из местного нарпросвета терпеть не могли “тарасовскую банду” за независимый нрав, местное начальство старалось выжить ребят из арендованного полуподвала. Игоря то и дело таскали на всякие разборы и комиссии. Но “репейчата” не унывали.

Валентин с чисто мальчишечьей безоглядностью окунулся в ребячью жизнь. Это было время расцвета “Репейника”. Какие там люди собрались! Не просто клуб, а спаянная команда. Особенно Алька Замятин, Бориска Фогель, Сережка Демидов по прозвищу Винтик. И Галка Мушкетерша... А всего — двадцать пацанов и девчонок, живущих как одна семья... С Игорем Валентин тоже сошелся довольно коротко, хотя в Тарасове иногда и проскальзывала ревность: очень уж “репейчата” “прилипали” к Валентину. Впрочем, ревность была без обиды. Тем более, что ни на какое командирство Валентин не претендовал. Ему хорошо было быть мальчишкой среди мальчишек...

И теперь все это — псу под хвост? На свалку? За что?

Так в барахтанье бесполезных мыслей провел Валентин больше суток. А вечером вдруг позвонил Артур Косиков. Сказал будто давнему приятелю:

— Слышь, я к тебе заскочу сейчас. Кой-чего уточним...

Пришел и был не похож на вчерашнего официального Артура Львовича. Сразу взял быка за рога:

— Я знаю, ты все в затылке скребешь. Но ты подумай, чудак человек, тебя же не в доносчики зовут. Не просят стучать, если кто где анекдот трепанул или продовольственное снабжение ругает. Да и все равно ты не стал бы это делать... А вот характеристику настроений в кругу поклонников всяческих муз — общую, даже без имен! Или, скажем, составить отзыв на какой-нибудь попавший к нам изобразительный материал, проанализировать документы! Здесь интеллигентный и независимый ум нужен!.. В конце концов, мужик ты или нет?

— То есть?

— Ну, тяжелое это дело, неприятное, я понимаю, — проникновенно заговорил Артур, глядя на Валентина из-за съехавших очков. — Но оно же необходимое. Государство без Ведомства не может, а Ведомство без информации — ноль. А где ее брать — объективную, честную информацию? Только так... Ну, черная работа, да, но разве по-мужски это — бежать от черной работы? Кто-то должен...

“Психолог...” — с унылой злостью подумал Валентин.

Артур же сказал буднично, словно между прочим:

— Хлопот у тебя прибавится лишь самую малость. Зато, с другой стороны... глядишь, зря дергать не станут.

— Ты чего имеешь в виду?

Артур ухмыльнулся:

— Знаешь, сколько “писателей” про тебя сочинения в разные места шлют?

— И вам в том числе?

— Спрашиваешь!.. Знаешь хоть, что тебе клеят?

— Догадываюсь, — сказал он сквозь зубы.

— Может, и не догадываешься. Мистицизм и чуждые идеи в искусстве книжной графики, это само собой. А еще и растление наших славных деток, причем не только идеологическое... Связался, мол, с пацанами из ребячьего клуба, ошивается там каждый день, а зачем? Добро бы деньги получал, как педагог-руководитель, а то ведь... С чего бы это?

— Пугаешь, что ли? — Тоненько, на грани ультразвука, зазвенело в ушах — признак близкой ярости, когда уже не думаешь о самосохранении.

Но Артур проговорил примирительно:

— Не пугаю. Я-то вполне понимаю тебя... Но и ты пойми: нам очень нужны умные люди. Знающие... А устанешь или надоест — иди с миром. Насильно не держим.