В глубине Великого Кристалла. Том 2

— Ну, Пит! Под монастырь меня хотел, да?

— Что с тобой?

— У тебя третья группа, у него вторая! И резусы разные! Я вскочил:

— Не может такого быть!

— Значит, может, — отозвался Горский официально. — Прибор никогда не врет.

Я сел и обалдело замолчал.

Разная кровь. По-че-му? И… плохо это или хорошо? Значит, Петька не дубль, не слепок, не близнец?

— Ничего не могу понять…

— Ты только это не можешь понять? — спросил Юджин язвительно. — Иди-ка поспи…

И я лег на диван и уснул. Но успел подумать: «Кто же ты, Петька?»

2

Петьку привели в чувство на следующий день. Без утайки рассказали ему, что случилось. Петька не испугался. Слабо улыбнулся:

— Вот приключение…

Меня даже злость взяла: «Приключение! Дурья башка. Все бы тебе играть…»

Кстати, стрелявшего быстро нашли. Оказалось — подонок, наркоман, пошел на это дело за несколько порций порошка.

Признался, что подговорил его тип, похожий на Полоза.

О Полозе по линии Международной полицейской службы ушли в Старотополь всякие телеграммы и предписания. Об этом Петьке тоже сообщили: не бойся, мол, теперь этого гада точно найдут.

А Петька и не боялся. Его интересовало другое:

— А где Кыс?

В прежние времена такое было бы невозможно (помнил я о неумолимых медиках), но сейчас Кыса полили каким-то антисептиком и пустили к Петьке в отдельную палату. Надо было видеть эту трогательную встречу!

Впрочем, и меня Петька удостоил своим вниманием. Не меньше, чем Кыса. Я часами сидел на его кровати, и мы разговаривали.

Я, ничего не скрывая, поведал о дуэли. Эта история Петьку восхитила.

— А ты научишь меня темпоральной коррекции? — Этому учатся не один год. Ты сперва хотя бы поднимись с постели.

— Я бы давно поднялся, да не велят. Говорят, еще одно переливание надо… А правда у нас группы крови разные?

— Увы…

— Почему — увы? Наоборот — ура! Значит, я полностью настоящий!

— А до сих пор ты сомневался, балда? Он подышал тихонько и признался:

— Маленько…

— Бестолковое ты создание…

— Ну и пусть… — Он завозился, придвинулся ко мне, ухватил за локоть. — Это ничего, что группы разные. Так даже у отца с сыном бывает, мне Митя говорил. Теперь я тебя еще больше люблю…

Я замигал и стал смотреть в окно. Как это Ефрем Георгиевич тогда высказался насчет сентиментальности-то?

Я рассказал Петьке, что памятник восстановили. В прежнем виде. И что бумажный кораблик я там оставил. Он прошептал:

— Потом еще съездим, ладно? Только в дуэли больше не ввязывайся. Хоть и коррекция, а лучше не надо…

— Постараюсь.

Приходила Карина. Приносила всякие фрукты и яства. Петька старательно благодарил, обещал все это съесть, но потом почти не притрагивался.

— Лопай, — говорил я. — Вон какой тощий.

— Ага, «лопай»! И потом стану такой, как ты!

— Не станешь, не бойся.

— Не бойся! Ты вот не боялся и стал. А мы ведь все-таки похожие, хотя и разные группы крови.

— Я стал таким, потому что не следил за собой…

— А почему не следил?

— Я же объяснял тебе! Была масса работы. Не до режима было и не до диеты!

— У меня тоже будет масса работы. Такой же. Потому что я буду тоже… туннельщиком…

— Ты это точно решил?

— Куда точнее… К тому времени, как вырасту, Конус дойдет до звезды, и я там буду все исследовать. А потом — дальше.

— Ладно, давай. Значит, продолжишь мою работу. По наследству.

— Пит…

— Что, Петушок?

— Пит, а ты… почему не стал продолжать?

— Петька, я же тебе сто раз растолковывал! Свое дело я сделал! У каждого была своя задача. Моя — решена. Дальше — дело других.

— И тебе ни капельки не хочется… снова туда? Узнать, что там будет?

— Если доживу, и так узнаю… А быть активным участником — меня на это уже не хватит. Чего хорошего, если я помру на «Игле», не дождавшись конца?

— Я вот тебе помру!

— Тогда не копай мне душу немытым пальцем… Думаешь, все так просто? Не очень-то легко было уходить с корабля…

Это и правда было нелегко. И мысль, что финала я могу не увидеть, конечно, не радовала. Но на Землю тоже хотелось отчаянно… И, кроме того, все было расписано. Программа.

— На «Игле» жесткий режим жизнеобеспечения. Сейчас он рассчитан только на двоих…

— Ты будто оправдываешься. А я ведь просто так спросил.

— Чего это мне оправдываться? Петух ты общипанный… Скоро Петьке разрешили вставать. Но ненадолго. Чаще он лежал. Читал что-нибудь или смотрел стереомультики — экран был у него в ногах, над спинкой кровати.

Ноги у Петьки всегда были укрыты поверх одеяла нашей знаменитой курткой. На куртке часто лежал Кыс. Иногда он принюхивался и лапой трогал место, где был вшит датчик.

Петька однажды спросил:

— Такие датчики есть у всех туннельщиков?

— Не только у них. У каждого, кто на опасной работе.

— А в твоей нынешней куртке есть?

— Мне зачем? Я пенсионер. — А если… опять? Полоз…

— Полоза, Петенька, взяли. Тепленького. В нашем родном Старотополе. Неделю назад. Пришла информация по спецсвязи. Сидит сейчас в особом заведении на Щучьем острове, есть такое уютное место посреди нового водохранилища. Грехов на нем, на Полозе, столько, что сидеть ему до конца дней…

Это была правда.

Я увидел, что у Петьки будто гора с плеч.

— Вот хорошо-то!

— Конечно. Живи теперь без опаски, не бойся.

— Я за себя, что ли, боялся?!

— За меня?

— За Николая Васильича Гоголя, — буркнул он.

— Обезьяна ты лохматая.

— А ты лысый… Пит, я все равно боюсь.

— Чего?!

— Ну… что ты уедешь опять. Один.

— Куда это я уеду без тебя?

— Не знаю… Мало ли.

— Не выдумывай.

— Ладно… Пит, принеси завтра патефон!

— С ума сошел! Ты весь госпиталь на уши поставишь!

— Вот и хорошо! Скорее выпишут. Принеси…

— Так и быть. Только не крути его весь день.

— Не буду… Пит…

— Ну, что с тобой?

— Я все равно боюсь… Мне кажется, Конус тебя не отпустит насовсем. Вдруг ты опять уйдешь…

— Ну что ты за чушь мелешь! — почти заорал я. И — холодок по спине…

А Петька — он словно чувствовал. Накликал…

Я был дома, когда меня вызвал Юджин. Поздно вечером. И лицо его на экране опять было такое.

— Что?! Петька?..

— Все нормально с Петькой… Пит, аварийная информация с «Иглы». В Конусе дисбаланс навигационной системы.

— Что за бред! Этого не может быть.

— Значит, может… Там дела-то на пять минут, но Дон и Рухадзе не знают Ключа для прямого контакта. А система может сойти с линии.

Мне сейчас трудно объяснить, что такое прямой контакт с Конусом и Ключ для него. Это знал только я. Наладка нейросхемы навигационного блока шла прямо через меня, мозг фактически сращивался с мозгом Конуса. Мы знали друг друга. Дона и Рухадзе навигационный блок не знал. Это и не было нужно. Никому в голову прийти не могло, что система, отлаженная навечно, монолитная, как чугунная тумба на причале, вдруг породит в себе какие-то изменения.

— Нужна коррекция, Пит. Надо тебе… туда…

Я выключил «Доцента», посидел минут десять. Сказал Карине:

— Вызывают. Форс-мажор… — И стал одеваться.

Может, и в самом деле работы там было на пять минут. Но с переходом туда-сюда, со всякими сопутствующими делами — не меньше суток. А сутки там — это несколько месяцев здесь. Темпоральные эффекты нарастают по мере удаления «Иглы»… Как же Петька-то без меня?

— Может, и к лучшему, — сумрачно утешил Юджин. — Станет самостоятельнее. Пусть привыкает. Все равно всю жизнь рядышком с тобой не будет…

— Пошел ты, — уныло сказал я.

Это все, что я мог. Я был туннельщик-навигатор и обязан был идти туда, раз такое дело. Конус был моим детищем. И Дон с Рухадзе были моими товарищами, хотя я с ними уже и распрощался навсегда.