Прыгалка

— Треба глянуть, шо за метла, — решил командир патруля. — Пийшлы, хлопцы…

Они вчетвером шагнули к двери.

— Геть! — велел марин-сержант Пикселю и Топке. Они попятились. А что им было делать?

Зато знал, что делать, Кранец!

Он прыжком занял место Пикселя и Топки, поддёрнул полосатые штаны и надсадно заорал:

— Чё вы тут ходите, крысы земноводные! Тошно стало на своём корыте, да? Ржавчиной обросли?! Самогонки не хватает?!

Несколько секунд четверо патрульных смотрели на взбесившегося толстого мальчишку. Того просто распирало от ярости:

— Чё припёрлись на чужой берег?! По бабам соскучились?! Так нету их тут для вас ни одной! Медузы вонючие!

Марин-сержант пришёл в себя.

— Хлопцы! Доставьте-ка мне того скаженного порося. Та сорвите «тараскины слезы». Знаете таку травку?

— А то як же! — обрадовался «Дуремар». Он и двое кривоногих быстро шагнули к орущему Кранцу. Тот обрёл неожиданную резвость. Метнулся к ракушечному забору между сарайчиком и школой. Взлетел на крытый черепицей гребень. Заголосил сверху:

— Ха! Поймайте сперва! Штаны порвёте, пока бегаете!..

Каждому, кто знал про Володю, ясно было, что Кранец уводит патрульных от сарая.

— Ну, чё встали? Кишки свело? Письки кукурузные!

Последние слова были нестерпимы для доблестных представителей нюшкиного флота. Они втроём взревели и запрыгали, чтобы ухватиться за верх забора и подтянуться. А Кранец — он дурак, что ли, ждать их? Подскочил к углу школы, там вбиты были скобы — путь на крышу. Кранец вцепился в них, как обезьяна, оглянулся.

«Дуремар» и два других матроса торчали под забором и часто дышали. Понимали, что догнать пацана не сумеют — вроде бы грузный, а такой вёрткий, зараза…

— Може, стрельнуть?.. — неуверенно сказал один из кривоногих. Все трое оглянулись на командира. Но марин-сержанту было уже не до Кранца. Он стоял навытяжку и держал у щеки коробку рации.

— Слухаю, пане капитан другого рангу! Никак не маю, ваша вельможность… Сей же момент, ваша вельможность…

Он опустил рацию, зло глянул на матросов:

— Швыдче на пароход! Командиры велят… Якие-то новые там заботы…

Они спешно зашагали со двора. Но через несколько шагов остановились. Оглянулись. «Дуремар» погрозил Кранцу кулаком, а марин-сержант велел:

— Хлопцы, да тюкните вы ту самоварную трубу. Ясно же, шо шпигунский аппарат…

Один из кривоногих дёрнул автомат и с локтя выпалил по телескопу.

Б-2 грохнул, как пушка. Или это грохнул разорвавшийся снарядик…

Все оглохли на полминуты, а когда пришли в себя, патрульных не было. И телескопа на табурете не было…

Но телескоп уцелел. Его просто сбросило в траву вихрем от пролетевшего вплотную снарядика (или мини-гранаты, или большущей разрывной пули — черт знает, как эту штуку называть). Сработал снаряд внутри сарайчика. Видимо, он ударил прямо в Прыгалку…

Марко ощутил кислый запах взрывчатки, как после обстрела на берегу.

Он не сразу понял, что Прыгалки нет. Что её нет совсем. Что крохотные керамические крошки — это все, что от неё осталось. Крошки впивались в колени, когда Марко лазил в дыму по цементному полу, пытаясь найти девочку.

Потом понял, что не найдёт, вышел из сарайчика, сел на табурет рядом с валявшимся в сурепке телескопом. Сидел, снимал помусоленным пальцем крошки с колен, вытирал палец о нагрудный карман и смотрел перед собой.

В ушах словно все ещё гудело эхо разрыва. Он плохо слышал, что говорили вокруг. Появился Пек. Сказал, кажется, что отправил через Космосеть информацию международным наблюдателям — о нападении матросов «Полковника Думы» на школу. Будет скандал на весь мир. Марко равнодушно кивнул. Никакие скандалы не могли помочь его беде.

Две радости были у него этим летом. Первая — Прыгалка. Вторая — Икира, их союз-кровка. Прыгалки нет…

— Икира не пришёл? — спросил он. И услышал сквозь вату в ушах, от Пека:

— Икира уехал. Ещё утром…

— Куда?!

— В Казанкой, с мамой. Туда поехал доктор Канторович и забрал их с собой. В Казанкое хорошая больница, а главный врач — его друг. Они договорились, что положат Икирииу маму на обследование. А Икира побудет с ней… Они уехали неожиданно, доктор спешил.

Одно к одному…

— Марко, он просил передать тебе, что позвонит с больничного номера на мой мобильник. Это получится. И вы поговорите…

Марко кивнул. И спросил шёпотом:

— А что с его мамой? Так плохо, да?

— Да нет, не так уж плохо. Однако доктор сказал, что нужна профилактика и нельзя упускать возможность. Бесплатную, к тому же… А она сказала: «Поеду, если Иванко будет со мной. Без него я там изведусь…»

Все стояли вокруг и понимающе молчали.

Потом Топка сказал, что пластилиновая «площадь» почти не пострадала. Удивительное дело. Похоже, что все осколки уши вверх и в стороны, а мозаику зацепили не сильно. Починить можно за час.

— Мы вечером принесём её тебе, — начал объяснять Пиксель. — Она ведь все равно пригодится. Появится копия девочки, и ты поставишь её туда…

— Да, конечно, — выговорил Марко. — Спасибо… — И потекли слезы.

Марко не стал их скрывать. Снимал капли со щёк ребром ладони и стряхивал в траву. И все опять молчали рядом. Потом сбоку подошёл Кудряш, тронул Марко за плечо:

— Посмотри, вот. Я там нашёл..

Он держал на ладони крохотную коричневую ножку. Босую ступню, отбитую повыше щиколотки. Марко перестал всхлипывать, положил ножку на свою ладонь, медленно укрыл пальцами.

В маленькой ступне Прыгалки сидела колючая боль. «Подожди», — мысленно сказал Марко. И заставил дрожать струнки. Те, которые в ладони и те, которые вокруг. И те, которые в клипере… Ступня чуть заметно задрожала в ответ. В ней появилось пушистое тепло.

«Больше не болит?»

«Нет…»

Захотелось опять заплакать, но Марко переглотнул комок, тряхнул головой. Оттянул на рубашке карман, аккуратно спрятал ножку Прыгалки. Посмотрел на всех.

Были здесь не только ребята и Пек. Были и директор, и тётя Зоря, и Володя. Впереди Володи стоял Кранец. Володины ладони лежали у него на плечах…

Все без лишних слов понимали, что отныне Фимка Левада — другой человек. Никто больше не будет звать его Померанцем, а прозвище Кранец станет именем героя. Потому что если бы не он, патруль полез бы в сарай и запросто мог обнаружить люк…

СЛЕДЫ

Решили, что надо расходиться.

— Будьте осторожнее, мальчики, — сказал директор Гнездо. — Видите, какие времена…

Ему обещали быть осторожными.

Топка и Пиксель понесли квадратную фанеру с мозаикой к себе домой — для ремонта. Марко умылся у трубы с краном. Тётя Зоря повела Володю кормить обедом. Чтобы ни случилось, а выздоравливающие люди должны питаться регулярно. Пек сказал Марко:

— Ты потом загляни ко мне, — и тоже ушёл. Марко, Кудряш и Кранец понесли наверх телескоп. Устанавливать на подоконнике не стали, убрали в угол… Марко вдруг почувствовал, что ему очень хочется здесь же в углу лечь на половицы и уснуть. Он еле заставил себя спуститься с ребятами во двор и потом добрести до Маячной. Кудряш и Кранец проводили Марко до калитки. Он не спорил.

В своей хижине он достал из кармана ножку Прыгалки, спрятал её под подушку и лёг ничком. Снова заплакал. Теперь не было никого рядом, и он плакал от души. Но недолго, потому что быстро уснул.

Засыпая, он подумал, что хорошо бы увидеть во сне Прыгалку. Живую. Это означало бы, что она не погибла, что где-то она есть.

Но увидел он Икиру.

Они были одни в замершем посёлке. Ни цикад, ни петушиных криков, ни голосов. Ни души вокруг. И понимание, что в домах — тоже ни души.

Они шли посреди белой улицы, с которой исчезли все деревья, вся трава. Палило солнце. Оно было такое яркое, что Икирины шортики блестели, как новый лавсановый парус. Но в солнце не было тепла, была лишь беспощадность. Марко не нравилось это солнце. Икире оно тоже не нравилось. Две черные тени шагали сбоку от Икиры и Марко по белой щебёнчатой дороге. Они накладывались друг на дружку, перепутывались ногами и отставали в движениях от хозяев.