Дрожь

Я не умею врать, так что не стал и пытаться.

— Да, больно.

— Мне грустно думать, что тебе в детстве пришлось столько всего перенести, — сказала Грейс. Брови у нее изломились, глаза подозрительно блестели. — Мне ужасно тебя жалко. Бедный Сэм.

Она коснулась моего подбородка пальцем, и я прижался щекой к ее ладони.

Помню, я был страшно горд, что не кричал, когда превращался в волка на этот раз, в отличие от прошлого, когда я был младше и родители смотрели на меня круглыми от ужаса глазами. Помню, как Бек, уже волк, скачками повел меня в чащу, помню теплый, терпкий вкус моей первой крови. Я превратился обратно в человека после того, как Пол, закутанный в пальто и шляпу, забрал меня. Уже на обратном пути домой, в фургоне, меня настигло ужасающее ощущение одиночества. Я остался один; в том году Бек не собирался больше превращаться в человека.

И теперь я вновь стал тем восьмилетним мальчиком, одиноким и истерзанным. В груди у меня защемило, внезапно кончился воздух.

— Покажи мне, как я выгляжу, — попросил я Грейс, протягивая ей фотографии. — Пожалуйста.

Она забрала у меня пачку снимков и принялась сосредоточенно перебирать их в поисках какого-то; внезапно лицо ее просияло.

— Вот. Моя любимая.

Я взглянул на фотографию, которую она мне протянула. На меня смотрел волк с моими глазами, он настороженно выглядывал из чащи, и мех его вызолачивал солнечный свет. Я смотрел и смотрел, пытаясь найти в своей душе какой-то отклик. Ожидая, когда что-нибудь шелохнется в памяти. Несправедливо, что всех остальных волков я узнал на фотографиях, а сам для себя остался чужим. Что такого было в этом снимке, в этом волке, от чего у Грейс так засияли глаза?

А вдруг это был не я? Вдруг она влюбилась в какого-то другого волка и приняла меня за него? Откуда мне знать?

Грейс не подозревала о моих сомнениях и приняла мое молчание за восхищение. Она спустила ноги на пол и встала лицом ко мне, потом провела рукой по моим волосам и, поднеся ладонь к носу, с силой втянула в себя воздух.

— Знаешь, ты до сих пор пахнешь так же, как в волчьем обличье.

Сама того не ведая, она сказала, пожалуй, ту единственную вещь, которая способна была заставить меня приободриться. Я протянул ей снимок.

Грейс остановилась на пороге, серый силуэт в тусклом утреннем свете, и так посмотрела на меня: на мои глаза, мой рот, мои руки — что внутри у меня что-то мучительно сжалось и лопнуло.

Я считал, что я чужой здесь, в ее мире, мальчишка, застрявший между двумя жизнями и несущий с собой все опасности волчьего мира, но когда она произнесла мое имя, явно ожидая, что я пойду за ней, понял, что отдам все на свете, лишь бы остаться с Грейс.

Глава 22

Сэм

62 °F

Высадив Грейс, я слишком долго кружил по парковке, злясь на Джека, на дождь, на ограниченные возможности моего человеческого тела. Я догадывался, что здесь побывал волк, чуял его еле уловимый мускусный запах, но не мог ни определить направление, ни сказать точно, Джек это или нет. Я словно лишился зрения.

В конце концов я плюнул на все и, посидев в машине несколько минут, решил двинуть к дому Бека. Никаких других мыслей по поводу того, откуда начать поиски Джека, у меня все равно не было, а в лесу за домом ожидать встречи с волками было логично. Так что я направился обратно к моему старому летнему жилищу.

Я не знал, принимал ли в этом году вообще Бек человеческий облик, да и свои собственные летние месяцы помнил совсем смутно. Воспоминания сливались друг с другом, превращаясь в мешанину времен года и запахов, источники которых я не помнил.

Бек пробыл оборотнем дольше, чем я, поэтому казалось маловероятным, чтобы он превращался в этом году в человека, если не превращался даже я. Однако у меня было такое чувство, что превращений мне было отпущено больше, чем я уже израсходовал. Не так уж долго я был оборотнем. Куда же тогда подевались мои лета?

Мне нужен был Бек. Я нуждался в его руководстве. Я должен был узнать, отчего попавшая в меня пуля сделала меня человеком. И сколько времени оставалось у нас с Грейс. Я хотел знать, конец это или нет.

«Ты — лучший из них», — сказал он мне как-то раз, и выражение его лица до сих пор стояло у меня перед глазами. Честное, открытое, серьезное. Надежный якорь в бурном море. Я понимал, что он имеет в виду. Из всей стаи во мне оставалось больше всего человеческого. Это случилось после того, как они утащили Грейс с качелей.

Но когда я подъехал к дому, в нем по-прежнему было темно и пусто, и все мои надежды растаяли. Я подумал, что все остальные, должно быть, уже превратились в волков на зиму; молодых волков в стае оставалось не так уж и много. Если не считать Джека. Почтовый ящик был до отказа набит конвертами и почтовыми извещениями, призывающими Бека забрать остальную корреспонденцию на почте. Я выгреб их все и отнес в машину. У меня был ключ от его ящика на почте, но туда я собирался заехать позже.

Я отказывался верить, что никогда больше не увижу Бека. Однако факт оставался фактом: если Бека не было, никто не объяснил Джеку, что к чему. Кто-то должен был убрать его подальше от школы и цивилизации, пока не закончатся спонтанные превращения туда-обратно, которыми всегда страдали новообращенные волки. Его гибель и без того принесла стае достаточно бед. Не хватало только, чтобы он выдал нас, изменив облик на глазах у людей или покусав еще кого-нибудь.

Поскольку Джек уже нанес визит в школу, я решил исходить из предположения, что домой он тоже пытался наведаться, поэтому поехал к Калпеперам. Адрес их не был ни для кого секретом; все в городе знали громадный особняк в стиле Тюдоров, который был виден аж с шоссе. Единственный особняк во всем Мерси-Фоллз. В такое время едва ли кто-то был дома, но на всякий случай я все же оставил машину Грейс в полумиле от особняка и пошел через сосняк пешком.

Особняк, как я и предполагал, оказался безлюден; он нависал надо мной, точно старинный замок из какой-нибудь сказки. Быстрое обследование дверей выявило несомненное присутствие волчьего запаха.

Я не мог сказать, удалось ли Джеку проникнуть в дом или, подобно мне, он побывал здесь в отсутствие своих родных и уже вернулся обратно в лес. Я вдруг вспомнил, насколько уязвим в своем человеческом теле, и, обернувшись, принюхался, чтобы определить, не скрывается ли кто-нибудь в соснах. Там никого не оказалось. Во всяком случае, на таком расстоянии, с которого мой человеческий нюх мог это уловить.

Для порядка я забрался в дом, чтобы удостовериться, что Джек не сидит там, запертый в специальную комнату для чудовищ. Заботиться о том, чтобы не оставить следов взлома, я не стал, просто разбил кирпичом стекло в задней двери и открыл замок изнутри.

Очутившись в доме, я снова принюхался. Мне показалось, что я уловил волчий запах, но слабый и какой-то застарелый. Я не знал, почему от Джека так пахнет, однако двинулся на этот запах. След привел меня к массивным дубовым дверям; запах определенно исходил из-за них.

Я осторожно приоткрыл их и с силой втянул носом воздух.

Просторный зал был заполнен дикими зверями. Вернее, чучелами зверей. И не самых безобидных. Под высокими сумеречными сводами царила атмосфера не то выставки зоологического музея, не то какого-то храма смерти. Я попытался облечь свои чувства в стихи, но получилась всего одна строчка: «Скаля мертвые зубы, глядим в пустоту».

Меня передернуло.

В тусклом свете, сочившемся сквозь круглые окошки высоко над головой, казалось, что здесь хватило бы животных населить Ноев ковчег. Лисица сжимала в зубах чучело перепелки. Черный медведь тянул ко мне когтистые лапы. Рысь затаилась в вечной засаде у бревна. Белый медведь стоял на задних лапах, держа в передних чучело рыбы. Неужели из рыб тоже делают чучела? Мне такое и в голову никогда не приходило.

И тут, посреди стада оленей разнообразных форм и размеров, я увидел источник того самого запаха, который уловил раньше. На меня, повернув голову, смотрел волк. Зубы его были оскалены, взгляд стеклянных глаз казался угрожающим. Я подошел к нему, коснулся рукой жесткого меха. От моего прикосновения застарелый запах усилился, выдавая свои секреты, и я узнал неповторимый дух нашего леса. Руки у меня против воли сжались в кулаки, по коже побежали мурашки, и я поспешно отступил от чучела. Он был одним из наших. А может, и нет. Может, это был просто волк. Вот только я никогда раньше не встречал в нашем лесу обыкновенных волков.