Тайный мир шопоголика

Не разделавшись и с половиной пиццы, я успела выпить почти целую бутылку шампанского, так что… В общем, скажу вам как есть: я пьяна в стельку. Щеки горят, глаза блестят, и жесты свои я почти не контролирую. Но это ерунда. Пьянство мне к лицу; выпив, я начинаю блистать остроумием и шармом, да и беседу веду легко и непринужденно. Таркин тоже пьян, но не так сильно, как я. Он совсем затих. И не сводит с меня глаз.

Когда я доедаю пиццу и, довольная, откидываюсь на спинку стула, он какое-то время молча, смотрит на меня, потом лезет в карман и достает коробочку:

— Вот. Это тебе.

Признаюсь, на секунду я подумала… Есть! Он делает мне предложение! (Смешно сказать, но первая мысль, которая посетила меня в тот момент, что наконец-то выплачу долги. Хм. Когда он и вправду сделает мне предложение, надо подумать о чем-нибудь более романтичном.)

Но он, конечно, не делает мне предложение, так ведь? Он просто приготовил для меня подарок.

Открываю коробочку и внутри нахожу кожаную шкатулочку. А там — маленькая золотая брошка в форме лошади. Очень тонкая работа, красивая вещица. С маленьким зеленым камушком (изумруд?) на месте глаза.

Совершенно не в моем вкусе.

— Потрясающе красиво, — выдыхаю я с трепетом. — Просто… ослепительно.

— Миленькая, правда? Я надеялся, что тебе понравится.

— Очень. — Я верчу брошь в руках (на обратной стороне клеймо с пробой — хоть это хорошо), потом снова перевожу взгляд на Таркина. В глазах все плывет. Господи, как же я пьяна. По-моему, мне шампанским уже глаза залило. — Как мило с твоей стороны, — мурлычу я.

Я не ношу брошки. Нет, в самом деле, куда их прикалывать? Пришпандорить к футболке, что ли? Бред. И потом, от этих брошей такие ужасные дырки остаются.

— Тебе пойдет, — после паузы говорит Таркин, и до меня доходит, что, видимо, я должна эту штуку на себя прицепить.

Ну вот! Я же испорчу свое платье от «Уистлз»! И кому, скажите, захочется иметь скачущую лошадь на груди?

— Я просто обязана ее примерить. — Щелкаю застежкой, осторожно прокалываю нежную ткань и чувствую, как брошь оттягивает ее, деформируя платье. Господи, и на кого я теперь похожа?

— Красиво, — говорит Таркин, глядя мне в глаза. — Впрочем… ты всегда красивая.

Он наклоняется ко мне, и у меня мигом сводит желудок. Он что, опять собирается взять меня за руку? А потом еще и поцеловать захочет. Я смотрю на его губы — влажные, полуоткрытые — и невольно содрогаюсь. Я к этому не готова. Нет, конечно, я хочу поцеловать Таркина. Естественно. Честное слово, он ужасно симпатичный. Просто… наверное, сначала нужно выпить еще немного шампанского.

— Тот шарф, который был на тебе в прошлый раз… Такой красивый. Я увидел тебя и подумал…

Я наблюдаю, как его рука ползет к моей.

— А, мой шарфик от «Денни и Джордж»? Да, очень красивый, правда? Это был шарф моей тети, но она умерла. Очень печальная история.

«Продолжай трепаться, — приказываю себе. — Продолжай трепаться и побольше жестикулируй».

— В общем, она оставила мне этот шарф. За это я всегда буду ее помнить. Бедная тетушка Эрминтруда.

— Прости, — испуганно извиняется Таркин. — Я не знал.

— Да, но, понимаешь… Память о человеке останется в его добрых делах. Она активно занималась благотворительностью. Была очень… щедрой женщиной.

— А у нее остался какой-нибудь фонд? — спрашивает Таркин. — Когда умер мой дядя…

— А как же! — благодарно восклицаю я. — Точно. Это… это фонд Эрминтруды Блумвуд, деньги для… скрипачей, — брякаю я наугад, скользнув глазами по рекламе музыкального салона. — Для скрипачей в Малави.

— Скрипачей в Малави? — Таркин изумлен.

— Ну да! — Как бы остановиться? — Там катастрофически не хватает классических музыкантов. А культура ведь обогащает человека, беден он или богат.

Господи, поверить не могу, что несу такую чушь. Я нерешительно смотрю на Таркина и с удивлением обнаруживаю, что он заинтересовался.

— А какова цель этого фонда? Господи, что я такое напридумывала?

— Спонсировать… работу шести учителей по классу скрипки в год, — помедлив, отвечаю я. — Специальное образование и специальные скрипки. Но результаты стоят того. Кроме всего прочего, их будут учить делать скрипки, чтобы быть самодостаточными и независимыми от западных стран.

— Неужели? — хмурится Таркин. Я опять ляпнула глупость?

— Ну да ладно, — смеюсь я. — Хватит обо мне и моих родственниках. Ты в последнее время кино хорошее смотрел какое-нибудь?