999. Последний хранитель

— Но ты здесь… Когда и зачем? Мы сами собирались к тебе приехать.

Джованни Пико снял плащ и бросил его на скамью, у входа.

— Я не выдержал больше во Флоренции. Далеко от тебя, от Леоноры и… от Маргериты. Да и Джироламо…

— Тебе не надо было сюда ехать. Я прочел твое письмо, но никак не думал, что ты ринешься сюда, прямо в пасть к льву. Джованни, положение ухудшилось, и ты очень сильно рискуешь.

— Я скромный торговец тканями, это уже вошло в привычку. Согласно документу, наместник неаполитанского короля жалует мне, португальскому коммерсанту Джакомо Мадредеусу, право торговать повсеместно именем его величества Фердинанда.

— Мадредеус!.. То есть Матерь Божья… Ты выбрал подходящее имя.

— Мне долго не хватало смеха и иронии. Я хочу жить, Ферруччо, и жить честно и счастливо. Это позволено?

— Я должен тебе рассказать о многих римских новостях. Рядом с Иннокентием появился второй Папа, кардинал Борджа.

— Мой злейший враг.

— Несомненно. Он велел сжечь на площади твои книги и… Леонору.

Джованни вскочил.

— Леонору? Ты что такое говоришь?

— Ох, прости. Я велел Леоноре спрятаться в комнате и сидеть тихо. Надо ее предупредить, что ты приехал.

— Не уверен, что это необходимо, разве что сдавленный смех в комнате принадлежит простуженному коту.

Леонора вошла в скромном платье из синей бумазеи, закрывавшем ноги до лодыжек. Волосы покрывал желтый камчатый шарф, свободно обернутый вокруг шеи. У мужчин перехватило дыхание.

— Леонора… — сказал Джованни, — да ты красавица!

Она слегка поклонилась и украдкой взглянула на Ферруччо.

— Самая настоящая! Она изменилась ради тебя, Джованни, а раньше одевалась как швейцарская крестьянка.

— Ну и неправда! — запротестовала Леонора. — Просто тогда мне было нечего надеть. Спасибо тебе, Джованни.

Она бросилась к нему и обняла, как брата. Потом они уселись за стол поесть и весело смеялись, будто жизнь вокруг них и вправду стала налаживаться. Леонора просто разрывалась между двумя кавалерами, наперебой говорившими ей комплименты и всякие приятные вещи.

— В твоем присутствии Ферруччо гораздо мягче.

— Вовсе нет. Я просто боюсь отпускать тебя одну и старюсь не уходить из дома надолго.

— Джованни, почему ты приставил ко мне в стражи этого черного ворона?

— Я доверяю ему, как никому другому. Он спасал мне жизнь… сколько раз? Если не ошибаюсь, два.

— Может, и три, и придется еще спасать, если будешь вести себя так неосторожно.

Джованни улыбнулся и впервые за долгое время почувствовал себя спокойно.

— Друзья мои, — сказал он, — без вас вся моя философия, знания и открытия ничего бы не стоили. Но у меня есть еще и неоплаченные долги, поэтому я в Риме. Ты знаешь, о чем я говорю, Ферруччо. Первый долг — по отношению к другу, который, может, по моей вине переживает сейчас худшие дни своей жизни. Второй — долг сердца, и, судя по вашим взглядам, вы способны меня понять. Если в первом случае я могу рассчитывать на помощь, то во втором должен все сделать сам.

Леонора покраснела, а Ферруччо сделал вид, что не понял, о чем речь.

— Ладно. Я знаю, что сердце не признает доводов рассудка, но позволь хоть помочь тебе.

— Я знаю, что вопрос с Джироламо ты можешь решить и без меня, но, увидев тебя, он может испугаться. Мы пойдем вместе. А в случае Маргериты я все сделаю сам.

— Я стану твоей тенью, как она стала твоим солнцем.

— Леонора, твое присутствие сделало из воина поэта, — сказал Джованни. — Можешь гордиться.

— Я пойду с тобой!

— А ты, Ферруччо, превратил девушку в настоящего воина. Я слишком надолго оставил вас вдвоем и правильно сделал, что вернулся.

~~~

Лугано

Четверг, 20 октября 1938 г.

— Ну, доктор Мартини, как мы сегодня себя чувствуем?

Джакомо приветствовал врача слабой улыбкой. За ним мелькнула сиделка и быстро поправила подушку. Он взглянул на часы: семь тридцать. Вот уже два дня де Мола лежал в муниципальном госпитале Лугано с ранением в голову. В «Коррьере дель Тичино» было написано: «Случайно оказался в помещении Ассоциации банков Швейцарии в ходе вооруженного нападения с целью грабежа».

— Я принес газету, думаю, вам понравится, — продолжал врач. — На пятой странице есть статья, которая может вас заинтересовать.

— Спасибо, доктор…

— Рива, Леопольдо Рива, — представился врач, взял историю болезни, лежавшую в ногах кровати, и стал ее листать.

Беда всех больниц: за эти дни к нему явился уже третий врач. Джакомо положил газету на металлическую тумбочку, здесь все было металлическое, и посмотрел в большую застекленную дверь. Последний этаж, дорогая палата, отсюда видно огромную зеленую гору Монте-Бре, перерезанную фуникулером. Как только ему станет лучше, он обязательно доберется до деревни на вершине. Наверное, она будет лучшим местом, где можно дожидаться решений «Омеги».

— Пожалуйста, доктор Мартини, просмотрите статью прямо сейчас.

Голова все еще болела, но в ней немедленно прозвонил сигнал тревоги. Джакомо заглянул врачу в глаза.

Кто он? Человек Цугеля, явившийся завершить начатое, или… Де Мола медленно взял в руки газету и раскрыл ее на пятой странице. К ней изолентой была прикреплена телеграмма.

Тебя приветствует Гаврил. Увидимся на мессе в ближайшее воскресенье. Отдыхай.

Джакомо облегченно вздохнул и посмотрел на врача уже с совсем другим выражением, чем раньше.

— А теперь отдайте, пожалуйста, ее мне. Я имею в виду газету. Я еще не успел прочесть.

— Интересная газета, — отозвался де Мола. — Надеюсь увидеть ее у себя на тумбочке еще разок.

— С этого дня я ваш лечащий врач.

Губ его не было видно под густыми седыми усами, но глаза улыбались.

— У вас скверная рваная рана и контузия.

— Меня беспокоит не это. Рана заживет.

— Мир перевернулся, доктор?..

— Де Мартини. Зовите меня так.

— Хорошо. Мир перевернулся. Если помните, в Древнем Риме во время сатурналий рабы становились хозяевами. В любой момент охотник может оказаться дичью.

Голос врача стал очень серьезным.

— Мы уже взяли его след и приложим все усилия, чтобы вернуть то, что он украл.

Де Мола кивнул без особой убежденности, и при этом движении заболели швы. Он инстинктивно поднес руку к голове, с трудом поднялся с постели, чувствуя себя гораздо более слабым, чем можно было ожидать, и подошел к застекленной двери. Он не разделял мнения врача. Есть прирожденные охотники, которые знают все капканы, не только те, что расставили сами, но и чужие, где тоже может быть дичь. Цугель из таких. Дня через два он, наверное, уже явится за наградой. Может быть, вместе с этой женщиной, Еленой. Уехать в Швейцарию из Германии было трудно, а вот обратно — проще простого. По крайней мере, хоть Джованни в безопасности.

— Вы в этом убеждены? — обернулся он к медику. — Хотел бы я думать, как вы. Но не верю в римскую мудрость. Не знаете, кто сказал, что земля станет общей, не будет больше ни стен, ни границ, ни бедных, ни богатых, ни великих, ни малых, ни царей, ни господ, только равные?

— Наверное, какой-нибудь марксист? — осторожно предположил врач.

«Неужели среди таких, как я, попадаются коммунисты?»

— Нет, доктор, так сказано в Книге Сивилл. Это не более чем пророчество, и за две тысячи лет ничего не изменилось. Вот этого я и боюсь больше всего. Меня заботит не сама кража, а то, что в этом случае в ближайшие две тысячи лет снова ничто не поменяется.

~~~

Рим

Пятница, 6 апреля 1487 г.