Ренегаты

«Музыка» вдруг стихает – резко, словно выключили звук или всех музыкантов в оркестре одновременно застрелили из оружия с глушителем. Остается звучать только одна нота, низкая, басовитая. Я открываю глаза и вижу, что дирижабль идет вниз. Сияние «ламп» померкло, молнии больше не ползают по зеркальным бортам.

Бросаю взгляд на Костыля – он беззвучно смеется.

– Ты чего?

– Пауки договорились, – сквозь смех выдавливает из себя Костыль. Он трясет головой, скаля зубы, и вдруг я понимаю, что он не может остановиться, что у него истерика, самая настоящая, с судорогами и прочими прелестями.

Похоже, это понимает и сам Костыль – он сует в рот грязную ладонь и кусает себя так, что по подбородку начинает бежать кровь.

– Ы-ы-ы… – Костыль мычит, выпучив глаза, потом садится все на то же бревно, отнимает руку, утирает рукавом окровавленный рот. Вроде его отпустило, хотя еще потряхивает.

– Ты как? – спрашиваю.

– Сука, а казнь – это, оказывается, страшно, – выбивая зубами барабанную дробь, говорит Костыль.

Да, недаром мой первый комбат, бог войны по кличке Дед, всегда говорил: «Железные люди бывают только в книжках».

С дирижабля опускается платформа. Теперь на ней другой человек – парень лет тридцати, одетый, как северянин.

– Эй! – кричит он по-русски. – Идите сюда!

* * *

…Эль Гарро вернулся через пятнадцать минут, взбешенный настолько, что Олег невольно отступил на несколько шагов, когда тот ворвался в рубку. Все это время Сотников сквозь мокрое стекло следил за тем, как капитан внизу вел переговоры, и периодически дергал «струну», заставляя «Сияющий ангел» удерживаться на месте.

– Уйди! – рявкнул вбежавший в рубку Эль Гарро и бросился к «арфе». Он поднял дирижабль повыше, развернул его и, разбрызгивая дождевую воду с плаща, метнулся к энергонакопителям. – Твари! Условия… Мне – условия! Ния, девочка моя…

Когда Сотников понял, что собирается сделать капитан, он повис на руке Эль Гарро.

– Стой! Нет, не надо! Эти люди – наш единственный шанс!

– Это не люди! – рычал Эль Гарро, готовясь дать залп. По казенникам накопителей уже пробегали электрические разряды. – Ур-роды! Не лезь, амиго! Я решил…

– Ния! – тонким голосом завопил Олег. – Ты ее погубишь! Ты же отец! Стой, сволочь!

Эль Гарро отбросил Сотникова в сторону, но Олег сразу вскочил и бросился на гиганта с кулаками. Драться он не умел и не любил, но тут в него словно вселился бес. Набросившись на капитана, Олег несколько раз попал ему по голове, сорвал фуражку, разбил губу, заставив высоченного Эль Гарро отступить.

Неожиданно кровь подействовала на капитана отрезвляюще. Он попятился, прижался спиной к стене, опустил руки.

– Ты что, амиго? Они же… дерьмо, понимаешь? Они нас используют…

– Они нас спасут! Они спасут Нию! – тяжело дыша, выкрикнул Олег. – Тупой ты грузинский болван!

Эль Гарро промолчал. Сотников, остывая, подумал, что мокрый, с повисшими усами, с неожиданной обширной лысиной, которую всегда скрывала фуражка, бравый капитан «Сияющего ангела» выглядит жалко и потерянно.

– Что же делать, амиго? – тихо спросил Эль Гарро.

– Надо забрать этих людей с собой, – твердо сказал Олег. – Забрать – и лететь за образцом.

– Они нас обманут.

– Зачем? Какой смысл? Их везли в тюрьму, теперь они свободны.

Устало махнув рукой, Эль Гарро сгорбился, сунул руки в карманы.

– Делай как знаешь…

Сотников бросился к двери, ведущей в отсек с платформой для спуска.

– Но если они попробуют сыграть в свою игру, я убью их, – сказал ему в спину Эль Гарро.

Глава седьмая

– Сядем рядком, поговорим ладком, – бормочет Костыль, когда мы все оказываемся внутри воздушного корабля. Знакомство было коротким, чаю нам, само собой, не предложили. Я сажусь на пол, Костыль стоит у стены. Олег, тот парень, что позвал нас, располагается на приступочке, у него бегают глаза от волнения. Здоровяк в плаще расхаживает туда-сюда, сжимая в руке «маузер». Вот такая хреновая диспозиция.

Я мало что понимаю и, помня, что переговорщик из Костыля никакой, не очень-то верю в благополучный исход этого толковища. Не верю, но надеюсь, потому что надежда – это последнее, что поддерживает человека в жизни.

Костыль отошел после истерики, почесывается, жмурится. Сейчас он похож на мокрого, взъерошенного кота, чудом выбравшегося из потопа на островок посреди бурной реки. Кот еще не знает, что вокруг вода, что до берега ему не добраться. Он просто сидит и радуется тому, что жив, что дышит, что неминуемая смерть обошла его стороной.

Молчание затягивается. Говорят, что в Англии в таких случаях используют выражение «ангел пролетел». У нас, само собой, говорят «мент родился». Все же пропасть между нашими культурами довольно глубокая.

Олег берет на себя обязанности спикера.

– Мы не знаем, кто вы такие, – говорит он. – Но у нас… похитили… захватили… дочь. Вот его дочь. Эта девушка… она… я без нее…

– В общем, у «Вайбера» заложник, и им нужны мы или образец? – перебивает его Костыль. Он уже не похож на кота – собрался, пришел в себя. Все же в ГРУ, ФСБ – или откуда там он? – умеют подбирать кадры. Я видел, как работает спецназ ГРУ в условиях, когда армейцы отступают. Эти парни очень хладнокровны и, как пишут в личных делах, «психологически устойчивы». Если мы – «пушечное мясо», то они – «мышцы войны».

– Образец, – говорит здоровяк в плаще. – Они сказали, что лучше всего будет, если мы доставим им образец. Тогда они вернут Нию.

– Твоя дочь, как я понял? – Костыль смотрит на него с прищуром.

– Да, – отвечает за здоровяка Олег. – Его дочь и моя… моя…

– Ясно, – кивает Костыль. – Значит, мужики, я так понимаю, что каждый из нас видит свой кусок картинки. Сейчас я дам полный расклад. Это секретная информация, но раз уж мы оказались на одном острове… то есть теперь уже в одном дирижабле, приходится идти ва-банк.

– Ты из погранохраны? – спрашивает здоровяк, останавливаясь напротив Костыля.

– Не нужно вопросов, – морщится тот. – Я все скажу сам.

– Диах[10].

Костыль сует в карман камуфляжки прокушенную руку, не обращая внимания на то, как напрягся здоровяк. Я с ужасом жду, что сейчас он достанет оттуда пистолет или гранату – от Костыля всего можно ожидать. Но он вытаскивает лишь какую-то грязноватую тряпицу и неловко перематывает руку, одновременно собираясь с мыслями.

– В общем, – говорит наконец Костыль, – все вы оказались тут по разным причинам и занимаетесь разными делами, но всех вас объединяет одно: вы ни хрена не понимаете, что происходит в Центруме.

– Ты понимаешь… – ворчит здоровяк.

– Не перебивайте меня! – почти кричит Костыль. – Да, я понимаю. Понимаю, потому что занимаюсь Центрумом много лет и работаю в организации, которая делает это еще более долгое время. В общем… Когда люди поняли, что устройство Вселенной имеет свои особенности, сильно отличающиеся от общепринятых, что существует Серединный мир, а точнее, Перекресток миров, встала необходимость взять этот Перекресток под контроль. Это была первоочередная задача, и ее мы выполнили. Тогда Центрум был впереди всех по развитию технологий, науки, культуры и всего прочего, что зовется цивилизацией. Вы все привыкли, что здесь, называя вещи своими именами, разруха, бардак, руины, и лишь в некоторых местах имеются островки нормальной жизни. Я видел старинные записи, кинохронику, которой более ста пятидесяти лет. Эти пленки хранились на Земле и поэтому не пострадали от «молекулярки». Так вот, тогда Центрум был единым, мощным, процветающим, развитым государством. Посреди нынешних пустынь и лесов стояли большие города, по железным дорогам мчались скоростные поезда, моря бороздили большие корабли, в небе летали геликоптеры и самолеты. Возделанные поля, университеты, заводы и фабрики, детские сады и школы – Центрум совершил огромный скачок вперед в своем развитии и стремился наладить сотрудничество с другими похожими мирами, чтобы развивать технологии на взаимовыгодной основе. Одним из таких миров была наша Земля. Сенат Центрума разработал целую программу по внедрению новейших изобретений. Для подготовки населения Земли к научно-технической революции использовалось то, что сейчас называется «пиар-кампания». Сотни инженеров, журналистов, писателей с Земли посещали лаборатории и производства, им показывали «летающие дома» и «плавучие города», электростанции и радиопередатчики, возили по всему континенту на поездах и локомобилях. Потом эти люди возвращались на Землю и пропагандировали все это на страницах газет и книг, в университетах и институтах, на заседаниях научных обществ и среди промышленников, заинтересованных в прогрессе. Да, это были агенты влияния, агенты иного мира, но они работали за идею. Земля рванулась следом за Центрумом, стремительно преодолевая свою отсталость. Вы все читали Жюля Верна…