Путешествия с тетушкой

• Спи сладко, детка,
• Смотри минутка -
• Потом засыпай.

Поезд набирал скорость и, дернувшись с усилием в последний раз, оставил Вордсворта позади.

Я протиснулся через толпу пассажиров в коридоре и подошел к тетушкиному купе под номером семьдесят два. Постель была застелена, и на ней сидела незнакомая девушка в мини-юбке, а тетушка, наполовину высунувшись из окна, махала кому-то и посылала воздушные поцелуи. Мы с девушкой неловко переглянулись, не решаясь заговорить и прервать церемонию прощания. Девушка была совсем молоденькой, не старше восемнадцати; лицо ее под слоем тщательно продуманного грима было иссиня-бледным, темные глаза подведены, длинные каштановые волосы с рыжеватым отливом были рассыпаны по плечам. Штрихами карандаша она дорисовала ресницы над верхними и нижними веками, отчего ее собственные ресницы казались накладными и торчали неестественно, как на стереоскопическом снимке. На блузке у нее недоставало двух верхних пуговичек, будто они отскочили, не выдержав давления щенячьей плоти, а глаза, чуть навыкате, как у китайского мопса, были все равно прелестны. Выражение ее глаз человек моего поколения назвал бы сексапильным, хотя нередко причина этого могла быть более прозаическая – близорукость или даже запор. Улыбка ее – когда она поняла, что я не посторонний, ворвавшийся неожиданно в тетушкино купе, и улыбнулась – показалась мне удивительно робкой для девушки со столь броской внешностью: как будто кто-то нарочно так ярко ее вырядил и раскрасил, с тем чтобы выставить как приманку. Козленок, которого привязали к дереву, чтобы выманить из джунглей тигра.

Тетушка отвернулась от окна: лицо ее было перепачкано сажей и залито слезами.

– Дружочек мой дорогой, – пробормотала она. – Хоть поглядела на него в последний раз. В моем возрасте всего можно ждать.

– Я думал, эта глава закончена, – сказал я неодобрительно и добавил специально для девушки: – Тетя Августа.

– Наверняка знать никому не дано, – ответила тетушка, а затем, указывая на девушку, сказала: – Это номер семьдесят первый.

– Семьдесят первый?

– Соседнее купе. Как вас зовут, детка?

– Тули, – сказала девушка.

Это могло быть и ласкательное имя, и прозвище, что точно – трудно сказать.

– Тули тоже едет в Стамбул, да, дорогая?

– En passant [проездом (франц.)], – сказала девушка с американским акцентом.

– Она едет в Катманду, – пояснила тетушка.

– Это, если не ошибаюсь, в Непале.

– Кажется, так и есть, – ответила девушка. – Что-то в этом роде.

– Мы тут с ней говорили о том, что… Простите, дорогая, повторите, как ваше имя?

– Тули.

– Тули везет с собой сумку с провизией. Можешь представить себе. Генри, что в Восточном экспрессе нет вагона-ресторана? Увы, времена меняются. До турецкой границы ресторана не будет. В перспективе у нас два голодных дня.

– У меня полно молочного шоколада, – сказала девушка. – И немного ветчины.

– А что, если захочется пить?

– У меня есть десять бутылок кока-колы, но они уже успели нагреться.

– Когда я вспоминаю, как мы тут однажды пировали, в этом самом поезде, с мистером Висконти и генералом Абдулом… Икра, шампанское. Мы буквально жили в вагоне-ресторане. Просиживали там дни и ночи.

– Я вас очень прошу, берите, когда понадобится, у меня кока-колу. И шоколад. И ветчину, конечно, но ее, правда, не очень много, – сказала девушка.

– Проводник по крайней мере обещал нам утром кофе и croissants [булочки (франц.)], – сказал я.

– Я постараюсь поспать подольше, – заявила тетушка. – А потом на станции в Милане мы сможем перекусить. С Марио, – добавила она.

– Кто такой Марио? – спросил я.

– Остановки будут в Лозанне и в Сен-Морисе, – сказала всезнающая девушка.

– Швейцарию, по-моему, можно вынести только зимой, когда она одета снегом, – сказала тетушка. – Почти как некоторых людей можно выносить только под одеялом. Ну а теперь я прилягу. Молодые люди, надеюсь, вы достаточно взрослые и за вами не надо присматривать.

Тули поглядела на меня с подозрением, будто у нее не было окончательной уверенности, что я вдруг не обернусь тигром.

– Я тоже сейчас на боковую, – сказала она. – Жутко люблю поспать.

Она взглянула на свои огромные часы с алым циферблатом, на котором было всего четыре цифры. Часы она носила на широченном ремешке.

– Оказывается, еще нет часу, – сказала она нерешительно. – Я, пожалуй, приму таблетку.