Сияющая Цитадель

– Меня надули, анара, – мрачно ответил он.

– Я не понимаю этого выражения.

– Он хочет сказать, что его провели, – перевела Даная, – и у него хватает наглости намекать, что заодно провели и меня. – Она одарила отца самодовольной улыбочкой. – Я же тебе говорила, Спархок.

– Может, обойдемся без этого?

– О нет, отец. Такого случая позлорадствовать я не упущу. Этого удовольствия ты у меня не отнимешь. Насколько я помню – а на память я не жалуюсь, – я с самого начала была против того, чтобы возвращать Беллиом. Я знала, что этого нельзя делать, но ты силой вырвал у меня согласие.

Спархок пропустил эту реплику мимо ушей.

– Но ведь что-то же было настоящим – Тролли-Боги, Дрегнат, чудовища? Или все это было лишь грандиозное и искусное мошенничество с единственной целью – вынудить меня доставить Беллиом в Дарезию?

– Кое-что было настоящим, Спархок, – ответила она, – но истинную причину всех этих событий ты сам только назвал.

– Полагаешь ли ты, Анакха, что Киргон обманом склонил тебя к тому, чтобы доставить Беллиом в пределы его досягаемости? – спросила Ксанетия.

– Зачем ты спрашиваешь, анара? Тебе ведь и так известно, что я думаю. Киргон считает, что с помощью Беллиома сможет уничтожить проклятье, которое мешает его подданным вновь приняться за грабежи и войны.

– А ведь я тебе говорила, – снова напомнила ему Даная.

– Ради Бога!… – Он помолчал, глядя на сияющий внизу город. – Послушай, мне необходимо мнение божества. До недавних пор мы все полагали, что Беллиом всего лишь вещь – могущественная, но вещь. Теперь мы знаем, что это не так. Беллиом обладает личностью и волей. Он больше союзник, чем просто оружие. Более того – только не обижайся, Афраэль, – кое в чем он даже могущественней богов этого мира.

– Я все равно обиделась, Спархок, – ядовито сообщила она. – Кроме того, я еще не закончила напоминать тебе, что я об этом уже говорила.

Спархок рассмеялся, сгреб ее в объятия и от души поцеловал.

– Я люблю тебя, – сказал он, все еще смеясь.

– Разве он не милый мальчик? – обратилась Даная к Ксанетии.

Дэльфийка улыбнулась.

– Если мы не знали о том, что Беллиом обладает сознанием – и собственной волей, – известно ли это Киргону? Азеш, полагаю я, об этом не знал. Вот ты, Богиня, хотела бы обладать тем, что может само принимать решения да еще в состоянии решить, что ты ему совсем не по душе?

– Ни за что, – ответила она. – Киргон, однако, может быть другого мнения. Он так самонадеян, что вполне может решить, будто способен повелевать Беллиомом против его воли.

– Но ведь на самом деле ему это не под силу, верно? Азеш считал, что сумеет подчинить себе Беллиом грубой силой. Ему даже не нужны были кольца, а ведь кольца могут принудить Беллиом, потому что они часть его. Возможно ли, чтобы Киргон был таким же тупицей, как Азеш?

– Спархок, ты говоришь о моем дальнем родственнике. Будь добр выражаться почтительнее. – Даная глубокомысленно наморщила лоб и рассеянно поцеловала отца.

– Не надо, – сказал он. – Мы говорим о серьезных делах.

– Знаю, знаю. Мне так легче думается. Беллиом никогда прежде не проявлял открыто своей воли. Пожалуй, ты прав, Спархок. Азеш никогда не блистал сообразительностью. Киргон в этом очень похож на него, и в прошлом ему уже доводилось совершить несколько серьезных промахов. Таков уж один из недостатков божества. Нам не нужно быть сообразительными. Всем нам хорошо известно могущество Беллиома, но до сих пор никому из нас не приходила в голову мысль, что он может обладать волей. Ксанетия, он действительно разговаривал со Спархоком? Я имею в виду – как равный с равным?

– По меньшей мере как равный, Божественная, – отвечала Ксанетия. – Беллиом и Анакха – союзники, и ни один из них не повелевает другим.

– И куда же нас это заведет, Спархок? – осведомилась Даная.

– Понятия не имею. Впрочем, вполне вероятно, что Киргон снова допустил промашку. Он обманом вынудил меня вернуть в мир единственное, что может погубить его. Думаю, здесь у нас есть преимущество, и нам надо только как следует обдумать, как лучше его использовать.

– Спархок, ты отвратителен, – вздохнула Даная.

– Прошу прощения?

– Ты только что лишил меня удовольствия вновь и вновь повторять: «Я же тебе говорила».

* * *

Заласта прибыл в Материон через два дня. Наскоро поздоровавшись с остальными, он тотчас же отправился в комнату Сефрении.

– Он все исправит, Вэнион, – заверил Спархок магистра. – Он ее старинный друг и слишком мудр, чтобы поддаваться предрассудкам.

– Я в этом не уверен, Спархок, – угрюмо ответил Вэнион. – Я ведь и Сефрению считал слишком мудрой для этого, а что получилось – сам видишь. Возможно, этой слепой ненавистью одержимы все стирики без исключений. Если Заласта испытывает к дэльфам те же чувства, что и Сефрения, он только укрепит ее ненависть.

Спархок покачал головой.

– Нет, мой друг. Заласта выше этого. У него нет причин доверять и эленийцам, однако он ведь сам вызвался нам помогать, помнишь? Он реалист и, даже если разделяет чувства Сефрении, сумеет справиться с ними во имя политической необходимости. И, если я прав, убедит Сефрению сделать то же самое. Ей ведь необязательно любить Ксанетию – достаточно признать, что мы не можем без нее обойтись. Если Заласта сумеет убедить ее в этом, вам с Сефренией удастся помириться.

– Возможно.

Несколькими часами спустя Заласта вышел из комнаты Сефрении – один. Его простоватое, типично стирикское лицо выражало глубокую озабоченность.

– Все не так-то просто, принц Спархок, – сказал он пандионцу, с которым встретился в коридоре. – Сефрения глубоко уязвлена и страдает. Не понимаю, о чем только думала Афраэль.

– Кто может понять Афраэль, мудрый? – Спархок коротко, невесело усмехнулся. – Она бывает капризной и непредсказуемой, как никто другой. Насколько я понимаю, ей не нравится ненависть Сефрении к дэльфам, и она решила исцелить ее – на свой лад. Боюсь, выражение «действовать во благо кого-то», как правило, подразумевает некоторую жестокость по отношению к этому «кому-то». Сумел ли ты внушить Сефрении хоть какое-то благоразумие?

– Мне пришлось действовать обходными путями, ваше высочество, – ответил Заласта. – Сефрении уже нанесена тяжкая рана. Сейчас не время впрямую нажимать на нее. По крайней мере, мне удалось уговорить ее отложить возвращение в Сарсос.

– Это уже кое-что. А теперь пойдем поговорим с остальными. За время твоего отсутствия случилось очень многое.

* * *

– Эти сведения исходят из достоверных источников, анара, – холодно сказал Заласта.

– И тем не менее, Заласта Стирик, я клятвенно заверяю тебя, что они ложны. Вот уже сто лет ни один дэльф не покидал нашей долины – кроме как для того, чтобы передать наше приглашение Анакхе.

– Такое случалось и прежде, Заласта, – сказал Келтэн облаченному в белое стирику. – Мы своими глазами видели, как Ребал, держа речь перед эдомскими крестьянами, использовал самые обыкновенные фокусы.

– Вот как?

– Это были трюки, какие можно встретить на второсортных ярмарках, мудрый, – пояснил Телэн. – Один из его пособников бросил что-то в костер, пламя вспыхнуло, пошел густой дым, а потом человек, одетый в древние доспехи, вылез из укрытия и принялся ораторствовать на старинном наречии. Крестьяне, все как один, были твердо убеждены, что видели Инсетеса, восставшего из могилы.

– Те, кто видел сияющих, мастер Телэн, были не так легковерны, – возразил Заласта.

– Значит, тот, кто обвел их вокруг пальца, не был так неуклюж, – пожал плечами мальчик. – Искусный фокусник может кого угодно убедить в чем угодно – если только тот не окажется слишком близко и не разглядит потайные проволочки. По словам Сефрении, это означает, что у наших противников не хватает настоящих магов и они вынуждены пробавляться мошенничеством.

Заласта нахмурился.

– Возможно и такое, – нехотя признал он. – Сияющих видели мельком и издалека. – Он взглянул на Ксанетию. – Ты уверена, анара? Не может быть так, что кто-то из твоих соплеменников живет сам по себе, не в Дэльфиусе, и стакнулся с нашими врагами?