Русский транзит

Он и рассказывал, предупредив, что история – не с ним… но от первого лица:

– Сидим, понимаешь, как-то вместе. Ребята из пресс- группы, территориалы, «каскадеры» и я. Пьем. Пресс-группа – это ГРУ, по созвучию, конспираторы хреновы! Территориалы – КГБ. «Каскад»- тоже оттуда, но они разные. И я им под балдой говорю: «А что, парни, свели бы меня один на один с каким-нибудь вашим секретным агентом из местных. Мне все равно уезжать, а любопытно было бы. Для книжки. Я же книжку делаю. А? Само собой, без фамилии…». Они поусмехались промеж себя: мол, какая только блажь спьяну в голову ни придет! А потом каждый по отдельности за вечер уединялся со мной, подлавливал момент – ну там, покурить, отлить, воздухом подышать – и от широты души, из пьяного гонора обещал: сведу. А чего? Все равно человек уезжает! «Грушник» мне говорит: «Уговорил! Только – никому! Сегодня в восемнадцать ноль-ноль мне передаст данные агент Верный. Будь в отеле. Номер такой-то. Десять минут в твоем распоряжении». Территориал: «В восемнадцать тридцать у меня сегодня встреча с агентом Неподкупным…». Ну и «каскадер»: «В девятнадцать ноль-ноль агент Честный из местных…». Короче, на другой день опять сидим, я им и говорю: «Интересная история, ребята! Я вчера в течение полутора часов в трех разных номерах одного отеля с одним и тем же человеком трижды встречался…». У-у, Саш, ка-ак им неудобно стало! Та-ак неудобно. И друг перед другом, и вообще. Вида не подали, но я-то вижу… Хорошего они агента вербанули! Верного, Неподкупного, Честного! А он и на тех, и на тех, и на тех. Источник! Думаю, та информация была последней из ранее доставленных. А Верный, Неподкупный, Честный больше нигде и никак не проявлялся. Списали на боевые потери…

– Сбежал что ли?

– Зачем? Говорю же, списали.

– Сами?

– Ну а как же иначе. Подразделения не имеют права обмениваться информацией. А тут по милости одного замухрышки… Ишь, втрое заработать решил! Вот и заработал.

«Списывать» Олега я не намеревался, но расплатиться сполна за «точную информацию» стоило.

– Пораньше не мог?!

– Куда раньше? Семи нет.

Швед прав. Просто мне казалось, что время тянется безмерно. Как только я вычислил Олега, мне стало невтерпеж тут же выскочить из гаража и, найдя его, вытрясти душу. Потому я был на пределе, ожидая, когда, наконец, Серега отопрет мою «клетку» и выпустит на волю.

– Как спалось?

– Замечательно! – не спалось мне никак. Особенно после «прозрения».

– Понял… – и Швед достал из принесенной сумки термос, бутерброды в фольге, пару банок «Левенброк», светлого мюнхенского пива. – Заправимся?

Заправились. А я пораскинул мозгами. Отправляться с ходу в «Пальмиру» не следовало. Вдруг там менты засели. После вчерашней беседы с Верным-Неподкупным-Честным это весьма вероятно. Олег – не Мезенцев, он не будет скрывать меня от блюстителей законности. Он как раз все силы приложит, чтобы я поскорее им попался, – жить спокойней станет, черт с ними, с пятьюстами рублями. Он мелкая сошка, всего лишь звенышко – и Борюсика не он убивал, и горцев не он нанимал. И приди я в «Пальмиру» – только проявлюсь. Даже если нет там ментов, Олег успеет поставить очередную точную информацию – обо мне. Тому, кто стоит за ним. Или еще проще: я, оказавшись в «Пальмире», попаду в поле зрения многих и многих. И среди этих многих может быть тот, кого я ищу… тот, кто меня ищет… И пока я буду трясти Олега, неизвестный мне «тот» убедится: ага! жив курилка! все-таки жив… пока что. Я таким образом дам возможность противнику перестроиться, а сам останусь открытым, не зная толком, откуда ждать удара.

Не-ет уж! Я мертв. Меня зарезали вчера в мансарде на Съезжинской. И этим преимуществом надо пользоваться. И ловить Олега надлежит не в баре, а с утра пораньше – на дому. Я для него – труп. Как и для всех остальных в цепочке. Так пусть все они узнают, что я еще не труп, по очереди. Итак, Олег!

Но! Собственно, где он живет? А фамилия? Др-др-дрский?! Пришла, видать, пора звонить Вальке. Вальке Головнину. Не случайно он всплыл в памяти нынче ночью.

После Афгана мы волей-неволей пересеклись. В спартаковском спортивном зале, в том, что окнами как раз на Большой Дом. Тренировки… «Са-а-аша!.. Ва-а-алька!» Повспоминали. Он теперь курировал, если можно так выразиться, интуристовские гостиницы – «Ленинград», «Москву», «Европейскую». Во всяком случае, я так понял из наших совместных гулянок после тренировок. Начиналось всегда вполне безобидно – ну, потеряли пару-тройку килограммов, и надо бы восполнить, пивком восстановиться. И, бывало, восстановительный процесс длился сутками. Принимали нас как самых дорогих гостей, накрывали в отдельном кабинете, о деньгах и речи не заходило. Какая зарплата может быть у штатного сотрудника известного ведомства? Рублей четыреста? Ну, еще за звездочки, за выслугу. Но у Вальки всегда имелись некие казенные суммы – для работы. Замечательная работа! Пропили мы этих денег без счета. И не раз в самый разгар нашей попойки он вдруг уставлялся глазами в потолок и глубокомысленно декламировал: «При проведении оперативно розыскных мероприятий в отношении искомого фигуранта израсходовано четыре бутылки коньяка «Варцихе», восемь – шампанского… э-э… ящик пива «Петровское»…

Не знаю, каких таких шпионов ловили коллеги Головнина и он сам, но отчаянные это были ребятки, то есть шпионы: постоянно снабжали информацией, за которую получали немалые деньги, постоянно назначали встречи исключительно в кабаках, постоянно бушевали – били машины, посуду, бутылки дюжинами. Причем пик активности всегда приходился на последние несколько суток перед «днем чекиста», как Валька называл день зарплаты. «Ба-ардак!», как определили мои позавчерашние совслужащие, не допущенные в «Пальмиру». Что бардак, то бардак. КГБ – как бы там ни было, тоже наша, отечественная организация, и почему у них должно быть иначе? Хотя, конечно, у них было иначе. И Валькины загулы, вероятно, санкционировались сверху: игра стоит свеч. Но почему эта игра именно со мной? Или на всякий случай? Ладно-ладно, играем, пока правила не нарушены.

А правила – мои. Совместно ката отшлифовать? Пожалуйста. На то они и формальные упражнения. И загулы по кабакам – тоже формальные упражнения. А более – ничего. Дружим! Товарищи по оружию. Афган, Кандагар, шурави. А когда Головнину вздумается нарушить негласные правила, я всегда готов прекратить игру – и хотелось бы мне посмотреть, кто и как бы меня заставил: играй дальше! а ну, играй!

В общем, не знаю, насколько я могу в дальнейшем пригодиться Валентину Сергеевичу Головнину, офицеру компетентных органов, но в данный момент мне очень пригодился давний приятель Валька Голова. Я позвонил. Структуру их подразделений представлял себе плохо, но справедливо, как мне кажется, предположил, что до этого ведомства не дошла информация о моих похождениях в минувшие сутки-двое. Иное ведомство, иные задачи. Пусть милиция занимается. Я позвонил:

– Валь! Привет!

– О-о-о!

– Да-да! Слушай, подмогни, а? Знаешь одного бармена?

– Я многих барменов знаю! Всех! Давай пересечемся?

– Давай-давай. Потом… Слушай, мне нужен такой… Олег. Который у меня в «Пальмире».

– А ты все еще в «Пальмире»?! Давай там и пересечемся!

– Конечно! Но потом. Слушай, глянь по своим каналам его домашний адрес. Я поддатый был, только смутно дом помню, а у него куртку оставил – там документы и прочее. Глянь, а? Он в бар только к двенадцати заявится и не факт, что куртку с собой захватит, тоже вчера был того… А мне еще дельце одно надо провернуть, в Апраксином.

– Что, решил-таки свою развалюху сменить?

– Решил… – да уж, с удовольствием сменил бы. Где-то она теперь!

– Бери сразу БТР! Мой тебе совет! Помнишь, я рассказывал?!

– А как же! Непременно, и только БТР!

(Да, рассказывал. Хорошая у Валентина Сергеевича работа, если исходить из того, что он рассказывал:

– Приехали тут в одну спецчасть. По делам. А грибов там, грибов! Посторонних-то нет! Спецчасть! И грибы!