Две твердыни

Но в Средиземье, оказывается, водились другие силы, порождения ночи, древние, сумевшие выжить. Та, которая тянулась к хоббитам в темноте, много веков назад впервые узнала эльфийское заклятие, но никогда его не боялась, и сейчас не поддалась. Крик Фродо еще не стих, а хоббит уже почувствовал направленный на него из темноты зловещий взгляд и притяжение чуждой злой воли. В туннеле между хоббитами и тем боковым ходом, где оба они чуть не потеряли сознание, заблестели глаза — две большие грозди многогранных глаз, по множеству зрачков в каждой. Опасность начала принимать зримую форму. Лучи звездного флакона преломлялись и отражались в них, а они горели своим тупым звериным первобытным блеском. Глаза были страшные, злые, в них угадывался сгусток враждебной воли, ненасытной алчности, радости от вида жертв, попавших в ловушку, из которой им не выбраться.

Сэм и Фродо попятились, не в силах оторвать взгляда от ужасных глаз. Но по мере того, как они отступали, глаза приближались. Рука Фродо, державшая флакон, задрожала и опустилась. А давившая на них сила вдруг ослабла, дав хоббитам отбежать в слепой панике на несколько шагов. Глаза — забавлялись?.. Еще на бегу Фродо оглянулся и увидел, что они снова приближаются. Дохнуло запахом падали.

— Стой! Стой! — крикнул Фродо. — Бегство не поможет.

Глаза приближались.

— Галадриэль! — закричал хоббит и, собрав остатки мужества, снова поднял вверх стеклянный флакончик. Глаза остановились. На мгновение они даже пригасли, будто засомневались. Фродо осмелел и, не соображая, что делает и чем может кончиться его безумная затея, не то от храбрости, не то с отчаяния, перехватил флакон в левую руку, а правой выхватил меч из ножен. Жало блеснуло острой сталью, заискрилось серебристым светом, на острие вспыхнули голубые огоньки. Вот так, с мечом в одной руке и эльфийским светильником в другой, хоббит Фродо из далекой мирной страны бесстрашно пошел навстречу враждебным глазам.

Глаза запрыгали, будто затряслись. Чем ближе оказывался к ним свет, тем они сильнее мутнели. Никогда еще такой свет не бил по ним. От солнца, луны и даже звезд они всегда скрывались под землей, но на этот раз звезда сама сошла в подземелье, и глаза ее испугались. В туннеле заворочалось что-то большое, по-видимому, подземная тварь закрывалась от света своим телом, загораживалась тенью. Глаза отвернулись и исчезли.

— Господин Фродо! Хозяин! — крикнул Сэм.

Он шел следом за своим хозяином с обнаженным мечом.

— Хвала звездам! Красивую песню сложили бы об этой встрече эльфы, если бы видели. Вот бы дожить до такого часа, чтобы все им рассказать, а потом послушать, как они поют! Но остановитесь, господин Фродо, не ходите в ту яму! У нас ведь последняя возможность. Бежим из этой гадкой норы!

Они опять повернулись, как им показалось, к выходу, и сначала пошли, а потом побежали вперед. Туннель продолжал подниматься, и они постепенно оказались выше застоявшегося смрада и духоты. Дышать стало легче, и сил прибавилось. Вот уже повеяло свежим ветром, они почувствовали, что близок конец туннеля — выход! Запыхавшись, последним усилием хоббиты рванулись к воле и к небу над головой и с ужасом обнаружили, что выход закрыт, хотя и не камнями. Они с размаху ударились о преграду — и были отброшены назад. Выход преграждала на вид мягкая, но, по-видимому, крепкая и непроницаемая завеса. Воздух через нее проходил, лучи света задерживались. Подняв флакончик, Фродо увидел, что она серая, густая, напоминает грубую ткань странного плетения из толстых, как веревки, нитей.

Сэм хмуро засмеялся:

— Паутина! — сказал он. — Всего лишь паутина, но какой должен быть паук!.. Вперед, руби ее, рви!

Он стал яростно рубить паутину мечом, но под его ударами нити не рвались, а только упруго отскакивали и возвращались в прежнее положение. Трижды Сэм опускал на нее меч со всей силы, и только одна нить из бесчисленного множества лопнула, взвилась в воздух и концом хлестнула хоббита по руке, так что он вскрикнул от боли, отпрыгнул и непроизвольно поднес руку к губам.

— Так нам придется неделю здесь сидеть, — сказал он. — Что делать? Глаза опять рядом?

— Их не видно, — сказал Фродо. — Но я чувствую, что они на меня смотрят или мыслью достают. Чудище наверняка что-то соображает. Если бы наш свет погас или ослаб, оно бы уже нас догнало.

— Словили нас в последнюю минуту! — произнес Сэм с горечью и гневом. — Как мух в паутину! Чтоб этого гада Голлума скорей поразило проклятие Фарамира!