Две твердыни

Потом Фродо опять попал левой рукой в пустоту, даже чуть не упал, — отверстие в стене было очень большим, из него шла такая дикая вонь, что у хоббита закружилась голова. Вместе с вонью оттуда распространялись какие-то зловредные флюиды. Не успели они сделать шага дальше, как Сэм зашатался и упал лицом вниз.

С трудом преодолевая страх и тошноту, Фродо потащил Сэма за руку.

— Вставай! — зашептал он хрипло и почти беззвучно. — Здесь вся вонь собралась, и опасность тоже. Быстро идем отсюда! Поднимайся!

Собрав остаток сил, он поднял Сэма на ноги и заставил себя самого идти вперед. Сэм спотыкался рядом. Один шаг, второй, третий… Шесть! Они не поняли, как миновали страшный боковой ход, но почувствовали свободу движения, будто бы их кто-то развязал или отпустил. Пошли дальше, продолжая держаться друг за друга.

И вдруг новое препятствие. Туннель раздваивался, а в потемках они даже не могли определить, которое из двух его продолжений шире и удобнее, то есть может быть главным. Куда теперь идти, вправо или влево? Никаких указаний не было, выбирать приходилось вслепую, и при этом они понимали, что ошибка означает неминуемую смерть.

— Куда пошел Голлум? — почти беззвучно шепнул Сэм. — Почему он не подождал?

— Смеагол! — попробовал позвать Фродо. — Смеагол!

Но голос ломался в горле, произнесенное имя словно упало в глухую тьму. Никто не ответил, воздух не заколебался, эха не было.

— Теперь он, кажется, насовсем удрал, — зашептал Сэм. — Еще на горе все рассчитал, нарочно завел, ну, Голлум! Попадись мне только, обо всем пожалеешь!

Ощупывая стены, они, наконец, определили, что левый ход завален — его загораживал большой камень. Может быть, это тупик?

— Туда дороги нет, — сказал Фродо. — Значит, и выбора нет, идем вправо.

— Только быстро, — попросил Сэм. — Здесь кто-то притаился, наверное, еще хуже Голлума. Мне кажется, на нас кто-то смотрит.

Они не успели далеко уйти, когда за ними раздались странные звуки, неожиданные и ужасающие в глухой тишине: протяжное сипение, клокочущее бормотание и свист. Они повернулись, но ничего не увидели. Оцепенев, не в состоянии двинуться с места, они всматривались во тьму, не зная, чего оттуда ждать.

— Это западня, — сказал Сэм и схватился за рукоять меча. Ему почему-то вспомнилась тьма в Могильниках, где он взял этот меч. «Вот если бы Том Бомбадил был близко!» — подумал он. И когда он об этом подумал, в кромешной тьме, охваченный черным отчаянием и гневом, вдруг ему показалось, что он видит свет, но видел он его не на самом деле, а глазами души: сначала его ослепило, будто солнечный луч бил в глаза после долгого сидения в подвале, потом свет преломился и заиграл зеленым, золотым, серебряным, белым… Далеко-далеко, будто на картинке, нарисованной тонкими пальцами эльфа, он увидел Владычицу Лориэна, стоящую на лугу с дарами в руках: «Тебе, Несущий Кольцо, я приготовила…» — услышал он ее голос, далекий, но выразительный.

Клокочущий звук приближался, к нему добавился скрип, будто огромное членистоногое медленно двигалось на скрипящих ногах и вдобавок гнало перед собой волну зловония.

— Господин Фродо, хозяин! Господин Фродо! — закричал Сэм, вдруг обретя голос и волю. — Дар Владычицы эльфов! Звездный флакон! Она сказала, он нам в темноте… свет! Звездный флакон!

— Звездный флакон? — повторил Фродо, как во сне, не сразу поняв, чего хочет Сэм. — Ах, да! Как я мог про него забыть? «Когда погаснут все остальные огни…». Ты прав, сейчас нам может помочь только свет.

Медленным движением Фродо вложил руку за пазуху и вынул флакон Галадриэли. Сначала стекло блеснуло тусклой звездочкой, затем стало понемногу разгораться, и одновременно в сердце Фродо проснулась и стала крепнуть надежда. Потом флакон засиял серебряным пламенем, как маленькое, но ослепительное лунное сердечко, будто сам Эарендил спустился с небесного пути с последним Сильмарилом во лбу. Тьма отступала перед светом, бьющим из середины круглого флакона, а руку, держащую его, словно обливал поток белых искр.

Фродо с удивлением смотрел на чудесный дар, который так давно носил на груди, не зная его силы. Он лишь раз вспомнил о нем в пути и ни разу не применил, опасаясь, что свет выдаст их глазам Врага.

— Айя Эарендил эленион анкалима! — воскликнул он, не отдавая себе отчета в том, что произносит. Слова сами вылились из его уст, голос был звонким, не заглушенным тяжелым отравленным воздухом пещеры.