Деньги или закон

Школу милиции он закончил с отличием, меньше года работал участковым и стал оперативником. Странно, но районная братва восприняла превращение старого приятеля в мента спокойно. Часть ребят остепенилась, считала, служба Сергея не хуже всякой другой. Кто продолжал у гостиниц шустрить и делать свой бизнес, полагали, что лучше оперативника сызмальства знать, чем на чужака нарваться. Свято место все равно пусто не бывает. А серьезные воры и авторитеты местного масштаба, которых Бестаев знал плохо, поглядывали на нового опера с любопытством, а один «законник» так и с интересом. Опер отделения – фигура небольшая, но далеко не лишняя.

В стране началась перестройка, жизнь закипела по-новому, неизвестно откуда, словно клопы, вылезла на улицу масса жулья различного калибра, увеличилось количество молодых парней, как теперь говорят, кавказской национальности. Еще больше стало иномарок, у метро и просто вдоль тротуаров выросли торговые палатки. Многие знакомые парни начали регулярно ездить за рубеж, превратились в челноков. Цены взлетели в космос, но, казалось, окружающих они не смущают, покупают все и вся.

Значимость опера отделения упала, так как прибывший народ не знал Сергея Бестаева в лицо, смотрел без уважения. Бестаев решил положение поправить. Он обошел свой район, пересчитал палатки, постарался запомнить новые лица, подумал. Советскую власть отменили, но власть осталась, и вы скоро в этом убедитесь.

Он взял в отделении грузовик и двух бойцов ОМОНа и в один прекрасный день начал проверять документы у всех палаточников подряд, акцентируя свое внимание на кавказцах.

Сначала к действиям опера отнеслись несерьезно. Зубоскалили, пытались откупиться кто бутылкой водки, кто просто деньгами.

– Попытка дачи взятки должностному лицу, – спокойно констатировал Бестаев. – Паспорта нет? Ребята, помогите ему… Вон туда…

Грубые и в большинстве малограмотные бойцы-немосквичи, поняли приказ однозначно. Людей ставили враскоряку у машины, обыскивали, хотя права на это не имели, но обнаруженный пружинный нож и газовый пистолет компенсировали нарушение закона. Один неразумный кавказец, заехав бойцу кулаком в глаз, который мгновенно заплыл, дал им неограниченные права. Началась если не бойня, то серьезное избиение как непослушных, так и просто людей медлительных. Вскоре переполненный автобус подъехал к отделению милиции, где балом правил дежурный капитан. Без паспорта, без разрешения на торговлю, сопротивление сотрудникам при исполнении… Штраф сыпался в ящик дежурного, никаких квитанций, естественно, не выдавалось.

Троих особо гонористых парней отвезли в суд, где оформили им по десять суток.

– Слушай, командир, фрукты погибнут, – сказал один кавказец.

Капитан зло прищурился, приказал:

– Покажи ладони!

Парень послушно вытянул руки. Капитан глянул на гладкие ладони, золотой перстень на пальце, спросил:

– Этими руками ты выхаживал мандарины и виноград? Ты руки своего отца и деда видел? Иди, сортир мой и не попадайся мне на глаза.

Через два дня Бестаева в районе знали, завидев его статную фигуру, особо суетились пожилые торговки цветами, папиросами, всякой мелочью. Сергей в тот год был парень еще душевный, остановил двух зазевавшихся «предпринимательниц», сказал:

– Торгуйте, подругам передайте, меня бояться не надо. У меня лишь одно требование: когда уходите, улица должна быть чистой. И не суйте мне деньги, я не беру.

Последнюю позицию Сергей очень быстро пересмотрел. Он не понимал в маркировке коньяка или водки, но торговцы самопалом этого не знали. Однажды к нему подошел кавказец в летах, предъявил паспорт с временной пропиской, сказал:

– Слушай, командир, мы видим, ты человек справедливый, два слова сказать хочу.

– Говори, отец, – Сергей сразу отметил и перстни на пальцах, и тяжелую витую цепь на волосатой шее.

– Слушай, мужчины не могут говорить стоя, на виду у всех, как голодранцы. Ты когда службу заканчиваешь?

– По-разному, а ты, отец, меня на шашлык пригласить желаешь? – в лоб спросил Сергей.

– Вах! Такой молодой и такой умный! – морщины на загорелом лице обозначились четче. – Шашлычную Ашота знаешь? Зайди часов в девять, съедим по куску мяса, выпьем по стакану вина, решим, как жить в мире, не мешать друг другу.

Бестаев хотел ответить, что подобные вопросы не решают в шашлычной, да и он, лейтенант, человек для такого разговора маленький. Но лицо старика лучилось добродушием и надеждой. Сергей кивнул, но оговорился:

– Только учти, я не мэр города и даже не начальник отделения, законов не пишу.

– Мы понимаем. Каждая птица летает на своей высоте, – кавказец поклонился и исчез в толпе.

С оружием идти опасно, но и без оружия опасно, решал Бестаев. Зашел в отделение, поделился своими сомнениями с начальником, замом отделения по розыску.

Майор, бывалый розыскник, имевший в личном деле равное количество наград и взысканий, выслушал его недоуменно.

– Ты девицу из себя на строй, тебя купить хотят. Твоя задача: определить свою цену и их границы. Торгаши – люди безобидные, с ними иметь дело можно, однако там и боевики оказаться могут. С ними свяжешься, кончится твоя короткая служба либо пулей, либо тюрьмой. В девять, говоришь? Я в десять зайду, взгляну, что за народ, ну и они, когда меня увидят, окоротятся. Оружие? Самому решать, так нехорошо и по-другому плохо, ты оперативник, Бестаев, должен быть осторожен. Я не верю, что торговцы станут тебе в вино отраву сыпать и отберут пистолет, но если им старшие прикажут, все может случиться.

Стол у Ашота был накрыт обычно – шашлык, красное сухое вино и коньяк, к которому никто не притрагивался. Сергею понравилось, народа в шашлычной было много, факт успокаивающий, за их столом сидело лишь четверо, тоже хорошо. Легче ориентироваться, разбираться. Старик, пригласивший Сергея, судя по всему, пользовался авторитетом в основном в связи с возрастом, звали его Мурад. Как Бестаеву было известно, Мурад держал большую палатку, где две молодые русские девушки торговали в основном спиртным, на девяносто процентов это был самопал. Молодой парень Миша, азербайджанец, торговал цветами, но оперативник ни разу не видел в руках парня букетика. В палатке командовала русская женщина средних лет, еще несколько женщин стояли на улице с ведрами.

Явным авторитетом среди присутствующих являлся кавказец, позже выяснилось, что он из Грозного, по имени Виктор. Уж настоящее это имя или взятое лишь на время присутствия в Москве, догадывайся сам. Виктор молчал, ел и пил мало, держался крайне сдержанно. Как-то искусственно у него все получалось, казалось, чечен хочет выглядеть старше и серьезнее. Почему-то Сергей решил, что Виктор вооружен, поглядывал за его движениями, особенно за правой рукой. Виктора он видел впервые, среди торговцев такой парень никогда не появлялся.

Бестаев поставил бутылку красного сухого вина рядом с собой, наливал только из нее, старому Мураду и себе поровну.

– Не положено младшему начинать разговор, но ты меня пригласил, сказал, мол, на два слова, время идет, а ты молчишь. Какие слова у тебя ко мне имеются?

Говорил Сергей, ответа ждали от Мурада, но смотрели почему-то на Виктора, который не обращал ни на кого внимания.

– Слова – молва, ничего серьезного. Но ты, командир, наших парней избил, напугал, они на площадь ходить перестали. А русские парни ломают наши палатки, портят фрукты, цветы, воруют водку.

– Плохо, что ты предлагаешь? На моей территории всего один участковый, сержант, передвижная группа да я. Мы не можем у каждой палатки постового держать, не посольство. Да и в отношении ваших джигитов ты, видимо, не в курсе. Я вчера видел пятерых, выпивши, к прохожим пристают, ругаются.

– Этих мы уберем, – впервые сказал Виктор, – мелкие шакалы, они везде есть.

– Уберете, посмотрим, – спокойно ответил Бестаев. – Я кое-кого из москвичей знаю, предупрежу.

– Спасибо. Большое спасибо, командир, – сказал Мурад, но чувствовалось, старик неискренен. – Спокойно жить, больше заработаешь, как вы, русские, говорите. Бог велел делиться.