Разбитое окно

Глава двенадцатая

Вот это прикол!

Амелия Сакс никак не ожидала, что меблированные комнаты «Хендерсон», чей адрес значился на стикере, прилепленном к свертку с ложными уликами, окажутся настолько неуютными, учитывая то, что данная гостиница находилась в Верхнем Ист-Сайде, а хирург-ортопед Роберт Джоргенсен избрал их в качестве своего постоянного жилища.

В действительности это был мерзкий притон, в котором ненадолго оседают лишь наркоманы да пьяницы. Воздух в замызганном лобби, обставленном совершенно разнородной, почерневшей от плесени мебелью, насквозь пропах чесноком, дезинфекцией, дешевым освежителем воздуха и запахом давно не мытого человеческого тела. Даже ночлежки для бездомных, как правило, внушают меньшее отвращение.

Сакс невольно остановилась в дверях, потом выглянула на улицу и внимательно осмотрелась по сторонам. Ее все еще тревожило сознание того, что «5-22», возможно, продолжает следить за ней, а также то, с какой легкостью преступник натравил на нее агентов федеральной службы в Бруклине. Здесь пока она не заметила ничего подозрительного. Впрочем, убийца находился поблизости и возле дома Делеона Уильямса, однако и там Сакс его не усмотрела. Она перевела взгляд на старый, заброшенный дом через улицу, и ей почудилось, что из-за пыльных оконных стекол за ней наблюдает чей-то пристальный взгляд.

Или вон то разбитое окно на втором этаже, где – Сакс могла поклясться – только что мелькнуло светлое пятно! Чье-то лицо? Или рассеянный дневной свет, пробившийся через пролом в потолке?

Сакс шагнула на тротуар и стала вглядываться в окна. Убедившись, что в развалюхе нет ни души, она решила, что ей и впрямь померещилось. После чего повернулась к гостинице и, едва дыша, вошла внутрь. Безнадежно ожиревший портье за регистрационной стойкой, не выразив ни удивления, ни беспокойства при виде полицейского жетона, указал ей, как пройти к лифту. Из открывшейся двери кабинки на Сакс пахнуло тошнотворным зловонием. Придется взбираться по лестнице.

Морщась от артрической боли в натруженных суставах, она достигла лестничной площадки шестого этажа и по коридору дохромала до номера 672. Постучав, отступила в сторону.

– Полиция! Мистер Джоргенсен, откройте, пожалуйста!

Кто знает, что за связь существует между ним и убийцей, а потому ее рука потянулась к рукоятке «глока», оружия хорошего, на которое всегда можно рассчитывать, как на восход солнца.

Ответа не последовало, зато легонько стукнула металлическая крышечка глазка. Или ей послышалось?

– Полиция, откройте! – повторила Сакс.

– Подсуньте свое удостоверение под дверь!

Она так и сделала.

Тишина, потом загремели снимаемые цепочки. Щелкнул засов. Дверь приоткрылась, остановленная ограничителем. Образовалась щель побольше, чем при надетой цепочке, но все же недостаточно широкая, чтобы в нее мог пролезть человек.

Появилась голова мужчины средних лет. Длинные немытые волосы, лицо заросло неряшливой бородой. Веки нервно подергиваются.

– Вы Роберт Джоргенсен?

Мужчина вгляделся ей в лицо, опустил глаза на удостоверение, повернул обратной стороной и посмотрел на свет, хотя закатанная в ламинат прямоугольная карточка не отличалась прозрачностью. Затем отдал документ, снял ограничитель и, распахнув дверь, выглянул в коридор. И только после этого жестом пригласил Сакс войти. Она осторожно ступила внутрь, продолжая держать руку возле кобуры, осмотрела комнату и стенные шкафы, но не увидела ни оружия, ни посторонних.

– Вы Роберт Джоргенсен? – повторила Сакс свой вопрос.

Тот молча кивнул.

Сакс еще раз, без спешки, оглядела убогую комнатенку. В ней имелась кровать, письменный стол со стулом, кресло и продавленный диван. Темно-серый ковролин покрывали грязные пятна. Окно плотно задернуто шторами, и торшер, единственный осветительный прибор, распространял в полумраке тусклое желтое сияние. Все пожитки Джоргенсена, видимо, умещались в четырех больших чемоданах и спортивной сумке. Один угол отведен под кухню – там стояли маленький холодильник, пара микроволновок и кофейник. Питался он, похоже, в основном китайской лапшой быстрого приготовления. Возле стены аккуратно выстроилась сотня скоросшивателей из тонкого бурого картона.

Гардероб состоял из одежды разных и явно лучших времен жизни владельца. Вся она выглядела дорогой, но до предела изношенной и засаленной. Каблуки когда-то роскошных туфель стоптались до пяток. Можно предположить, что Джоргенсену пришлось расстаться с врачебной практикой по причине злоупотребления алкоголем или наркотиками.

Приход Сакс оторвал его от странного, как ей показалось, занятия: он препарировал толстый, переплетенный явно вручную фолиант, используя при этом щербатое увеличительное стекло на длинной гибкой подставке, удерживаемой кронштейном на краю стола. Джоргенсен разделял страницы канцелярским ножиком с острым как бритва выдвижным лезвием, а потом разрезал их на полосы.

Вероятно, причиной его деградации стало помутнение рассудка.

– Вы здесь по поводу писем? Давно пора.

– Каких писем?

Он бросил на нее подозрительный взгляд.

– Разве нет?

– Я не знаю ни про какие письма.

– Я несколько раз писал в Вашингтон. Но вы ведь только и делаете, что говорите, не так ли? Все вы, сотрудники правоохранительных органов. Блюстители общественного порядка. Конечно, все говорят! Куда же вы денетесь, пусть говорят. Базы данных по криминалу и прочее…

– Я действительно не понимаю, о чем речь.

Видимо, Джоргенсен решил, что Сакс не врет.

– Ну, в таком случае… – Его глаза вдруг широко раскрылись, остановившись у нее на поясе. – Погодите, у вас сотовый включен, что ли?

– Д-да, а что?

– Господи милостивый и всемогущий! Да что с вами такое!

– Со мной…

– Почему бы вам просто не выскочить голой на улицу и сообщить каждому встречному незнакомцу ваш домашний адрес? Выньте к черту батарею! Не просто отключите телефон, а выньте батарею!

– И не подумаю.

– Выньте, я вам говорю! Иначе можете убираться отсюда ко всем чертям. И из «наладонника» тоже! И из пейджера!

Джоргенсена, похоже, переклинило капитально. Однако Сакс решительно заявила:

– Я уберу питание из телефона и пейджера, но память из ПЦС сливать не стану!

– Ладно, – проворчал чудик и подался вперед, наблюдая, как она извлекает батарейки из мобильника, пейджера и отключает персональный цифровой секретарь.

После этого Сакс попросила Джоргенсена предъявить удостоверение личности. Покопавшись в своем барахле, тот достал водительские права. В домашнем адресе значился Гринвич, штат Коннектикут, один из самых фешенебельных из близлежащих к Нью-Йорку городков.

– Я пришла сюда не из-за писем, мистер Джоргенсен. Просто хочу задать вам несколько вопросов. Это не займет много времени.

Джоргенсен указал ей на источающий затхлый запах тлена диван, а сам уселся на шаткий стул при письменном столе и, будто не в силах сдерживать себя, быстрым и уверенным движением отрезал ножиком кусочек корешка книги. Сакс подивилась умению, с каким он владеет своим обоюдоострым инструментом, и вполне искренне порадовалась тому, что их двоих разделяет стол, а при ней находится ее верный «глок».

– Мистер Джоргенсен, я хочу поговорить с вами о преступлении, совершенном сегодня утром.

– А, ну да, конечно! – Он брезгливо поджал губы и бросил на Сакс взгляд, полный презрения и отрешенности. – Что же, по-вашему, я натворил на этот раз?

«На этот раз?»

– Была изнасилована и убита женщина. Но мы знаем, что вы тут ни при чем. Вы находились здесь.

Едкая ухмылка.

– А-а, держите меня под колпаком! Ну разумеется. – Недовольная гримаса. – Черт подери!

Это уже реакция на находку – или отсутствие таковой – в сегменте препарированного им книжного корешка. Джоргенсен выбросил его в пластиковый мешок для мусора. Сакс увидела на полу несколько таких мешков, наполненных остатками изрезанной одежды, книг, газет и каких-то коробочек. Затем ее взгляд упал на микроволновую печь – ту, что побольше, – и внутри она заметила книгу.