Танцор у гроба

Напоследок Райм предложил исследовать таймер в луче темно-красного лазера. Эта новейшая технология использовалась для выявления отпечатков пальцев, невидимых никаким другим способом. Купер прильнул к микроскопу, а Райм стал изучать изображение на экране компьютера.

Издав смешок, криминалист прищурился, снова всматриваясь в экран, гадая, не играет ли зрение с ним шутки.

— Неужели?.. Смотрите! В нижнем правом углу.

Но Купер и Сакс ничего не увидели.

Однако улучшенное изображение компьютера действительно позволило криминалисту увидеть нечто такое, что упустил оптический микроскоп. На ребре металлического выступа, спасшего часовой механизм от разлета на тысячи мельчайших кусочков, виднелась едва различимая сеточка полукруглых линий. След имел не больше одной шестнадцатой дюйма в ширину и около полудюйма в длину.

— Это отпечаток пальца, — уверенно заявил Райм.

— Для сравнения недостаточно, — возразил Купер, глядя на экран.

Один отпечаток имеет приблизительно сто пятьдесят характерных точек, но опытный специалист может установить совпадение всего по восьми — шестнадцати точкам. К несчастью, в данном случае не нашлось и этого. И все же Райм был в восторге. Криминалист, не способный вращать ручку микроскопа, обнаружил то, что пропустили другие. То, что он, вероятно, тоже пропустил бы, если бы был «таким как все».

Вызвав программу копирования экрана, Райм сохранил отпечаток в виде побитного файла, не рискнув сжимать его, так как при этом могла пропасть часть информации. По его просьбе Том вывел увеличенный отпечаток на лазерный принтер и прикрепил этот лист к доске с перечнем улик, обнаруженных на месте катастрофы самолета.

Раздался телефонный звонок. Воспользовавшись своей новой системой, Райм без труда ответил на вызов и включил громкоговорящую систему.

Это были Близнецы.

Известные также под нежным прозвищем «Жесткие ребята», эти два следователя из убойного отдела работали в «Большом доме» — центральном управлении. Их специализацией были допросы и опросы: они беседовали с местными жителями, случайными прохожими, свидетелями. Эти двое, внешне отдаленно напоминавшие друг друга, считались лучшими в Нью-Йорке. Даже Линкольн Райм, не доверявший человеческой наблюдательности и памяти, уважал их.

— Привет, детектив. Привет, Линкольн, — поздоровался один из них. Фамилии следователей были Беддинг и Саул. Райм с трудом различал их при личной встрече. По голосу, да еще искаженному телефоном, он даже не попытался это сделать.

— Что там у вас? — спросил криминалист. — Нашли любительницу кошек?

— Это было нетрудно. Семь ветеринаров, две ветлечебницы...

— Мы решили на всякий случай справиться и там. Затем...

— Даже обратились в компании по выгулу. Хотя...

— Это те, кто выгуливает домашних животных, да? Они еще их кормят, поливают растения и выносят дерьмо, когда хозяева в отъезде. Мы решили, это тоже не помешает.

— Трое из ветеринаров высказали кое-какие предположения, но твердой уверенности ни у кого не было. Практика очень обширная.

— В Верхнем Ист-сайде домашних животных хоть пруд пруди. Вы удивитесь. А может быть, и нет.

— Тогда пришлось опросить тех, кто выезжает на дом. Врачей, помощников по хозяйству, мойщиков...

— Вот работенка! Мыть домашних животных. Так или иначе, секретарша в ветлечебнице на Восемьдесят седьмой предположила, что это их клиентка. Некая Шейла Горовиц. Ей за тридцать, у нее короткие темные волосы, довольно полная. У нее три кошки. Одна черная, другая белая. Масть третьей точно никто не вспомнил. Эта Горовиц живет на Лексингтон-авеню между Семьдесят восьмой и Семьдесят девятой улицами.

Значит, в пяти кварталах от особняка Перси. Поблагодарив их и попросив быть готовыми помогать и дальше, Райм рявкнул:

— Пусть ребята Деллрея срочно выезжают туда! Сакс, и ты тоже. Независимо оттого, там Танцор или нет, надо будет осмотреть место преступления. Похоже, мы постепенно сужаем круг. Вы это не чувствуете? Мы сужаем круг!

* * *

Перси Клэй рассказывала Роланду Беллу о своем первом вылете без инструктора.

Он прошел совсем не так, как она надеялась. Взлетала она с небольшой грунтовой полосы в четырех милях от Ричмонда. Услышав знакомое «тук-тук» по заросшим травой неровностям, Перси убедилась, что «Сесна» развила достаточную скорость, и потянула штурвал на себя. Маленький самолетик легко взмыл в воздух. Дело происходило сырым весенним утром, похожим на то, что было сейчас за окном.

— Представляю, какой восторг вы ощутили, — каким-то странным тоном заметил Белл.

— Дальше восторгу было еще больше, — сказала Перси, прикладываясь к фляжке.

Через двадцать минут над безлюдным районом в восточной части Вирджинии, над непроходимой чащей высоких сосен, отказал мотор. Перси удалось посадить крохотный самолет на грунтовую дорогу, самостоятельно прочистить топливопровод и снова взлететь, вернувшись домой без происшествий.

Маленькая «Сесна» не получила никаких повреждений, поэтому владелец самолета так и не узнал о приключениях, выпавших на долю Перси. В действительности единственным неприятным последствием этого полета стала взбучка, полученная от матери. Директор школы донес, что Перси снова дралась и разбила в кровь нос Сюзен-Бет Хэлуорт.

— Мне пришлось уйти, — объяснила Перси. — Издевательствам не было конца. Иначе как троллем меня не называли. Вообще каких только прозвищ у меня не было!

— Дети могут быть очень жестокими, — согласился Белл. — Если бы я узнал, что мои мальчишки делают что-либо подобное, я бы надрал им уши. Подождите, сколько вам тогда было?

— Тринадцать.

— А разве самостоятельно летать можно не с восемнадцати?

— С шестнадцати.

— И все равно... как же вам разрешили?

— Просто меня не поймали, — улыбнулась Перси. — Вот и все.

— А.

Они с Роландом Беллом сидели в ее комнате охраняемого дома. Полицейский наполнил фляжку замечательным самогоном — подарком от осведомителя, прожившего здесь пять недель. Они уселись на зеленый диван. Перси откинулась назад, а Белл, милостиво убрав громкость постоянно хлюпающей рации, уселся склонившись вперед. Такая поза была вызвана не неудобной мебелью, а его поразительной осторожностью. Белл улавливал краем глаза пронесшуюся у двери муху, малейшее шевеление занавесок, и его рука тотчас же непроизвольно опускалась к одному из двух больших пистолетов.

По просьбе полицейского Перси продолжила рассказ о своей летной карьере. Сертификат пилота-ученика она получила в шестнадцать, через год у нее уже был диплом летчика без права работы по найму, а в восемнадцать она стала полноправным летчиком, допущенным к работе в коммерческих авиакомпаниях.

К ужасу родителей. Перси бежала из табачного бизнеса (отец говорил, что работает на «плантации», хотя для всех остальных это была корпорация с годовым оборотом в шесть миллиардов долларов) и получила диплом инженера. («Уход из университета был первым разумным поступком в ее жизни», — сказала как-то раз мать Перси ее отцу. На памяти девушки мать впервые встала на ее сторону. Правда, потом мать добавила: «В технологическом институте ей будет гораздо проще найти жениха». Этим пожилая женщина хотела сказать, что у мужчин, связанных с техникой, требования гораздо ниже.)

Но Перси интересовали не парни и вечеринки. Ее волновало только одно: самолеты. Каждый день, когда ей предоставлялась возможность и позволяли финансы, она поднималась в воздух. Получив сертификат летного инструктора. Перси начала обучать других. Эта работа ей совсем не нравилась, но она согласилась на нее по одной очень простой причине: часы, проведенные в воздухе в кабине инструктора, регистрировались в летном журнале как налетанные в качестве первого пилота. Что должно было прийтись кстати, когда она начала бы обивать пороги авиакомпаний.

Закончив институт, Перси начала жизнь безработного летчика. Уроки, выступления на праздниках, воздушные прогулки, случайные полеты за левым штурвалом самолета какой-нибудь маленькой чартерной компании. Воздушное такси, гидросамолеты, обработка полей, трюки на киносъемках, полеты на древних бипланах в погожие воскресные дни на провинциальных карнавалах.