Бегущий в Лабиринте

— Она очнулась! — завопил Чак. — Девчонка очнулась!

Внутри у Томаса всё перевернулось; пошатнувшись, он прислонился к бетонной стене Картографической. Девчонка. Девушка, голос которой звучал у него в голове. Ему снова захотелось сорваться с места и убежать — ещё до того, как она опять мысленно заговорит с ним.

Поздно.

«Том, кто все эти люди?.. Я никого из них не знаю! Забери меня! Всё меркнет... Я всё забываю, всё, кроме тебя... Мне надо столько тебе рассказать! Но всё меркнет...»

Он не мог понять, как у неё это получается, но она вновь была у него в голове.

Тереза помолчала, а потом произнесла нечто бессмысленное:

«Лабиринт — это код, Том. Лабиринт — это код».

ГЛАВА 36

Томас не хотел видеть её. Он вообще никого не хотел видеть.

Как только Ньют отправился поговорить с девушкой, Томас молча, бочком, ускользнул прочь, надеясь, что в суматохе никто о нём не вспомнит. Так оно и оказалось, поскольку мысли всех приютелей были заняты пробудившейся от комы незнакомкой. Отойдя на приличное расстояние, он сорвался на бег и направился к своему любимому уединённому уголку в глубине леса за кладбищем.

Он свернулся клубком в углу, на мягкой подушке плюща, и с головой накрылся одеялом, наивно надеясь таким образом спрятаться и избежать Терезиного вмешательства в его сознание. Прошло несколько минут, и его сердце перешло с бешеного галопа на более-менее спокойный ритм, как вдруг...

— Забыть о тебе — вот что было хуже всего.

В первые секунды Томас думал, что вернулся прежний кошмар — в голове звучал чужой голос; он зажал уши руками. Но, оказалось, в этот раз что-то было не так... Он слышал его — ушами. Голос девушки. По спине пробежал холодок, и он медленно выпростался из-под одеяла.

Справа от него, облокотившись на массивную каменную стену, стояла Тереза. Теперь, когда она больше не лежала без сознания, девушка выглядела совершенно иначе. На ней была белая майка с длинными рукавами, голубые джинсы и коричневые ботинки. Невероятно, но она показалась ему ещё более прекрасной, чем когда находилась в коме. Чёрные волосы ярче оттеняли её бледное лицо, глаза казались бездонными синими озёрами.

—Том, ты действительно не помнишь меня? — Теперь её голос звучал мягко и нежно — совсем не так хрипло и безумно, как тогда, когда она на несколько коротких секунд очнулась и произнесла свою сакраментальную фразу: «Всё теперь изменится».

— Ты хочешь сказать... ты помнишь меня? — спросил он и смутился: на последнем слове его голос дал петуха.

— Да. Нет. Может быть. — Она с досадой вскинула руки. — Не могу объяснить.

Томас открыл рот, но так ничего и не сказав, закрыл.

— Я помню свою память о тебе, —пробормотала она, с тяжёлым вздохом опускаясь на землю рядом с ним, затем подтянула колени к груди и обняла их руками. — Чувства помню. Эмоции. Как будто у меня в голове установлены полки, на каждой этикетка — что на этой полке должно быть, какие воспоминания о событиях или лицах. Но полки пусты... Как будто всё, что там когда-то было, находится теперь по другую сторону плотного белого занавеса. Ты тоже где-то там.

— Но откуда ты меня знаешь? — У него голова пошла кругом.

Тереза повернула к нему лицо.

— Понятия не имею! Помнится что-то о времени до прибытия сюда, в Лабиринт. Что-то связанное с нами. Но, как я сказала, по большей части в моей памяти пусто.

— Но ты знаешь о Лабиринте! Кто тебе сказал? Ты же только что очнулась!

— Я... Всё так перемешалось... — Она протянула к нему руку: — Но что я помню точно — это что ты мой друг.

Как в тумане, Томас совсем откинул одеяло и потянулся к ней, чтобы пожать протянутую руку:

— Мне нравится, как ты меня называешь — Том. — Не успели эти слова сорваться с его языка, как им овладела уверенность, что ничего глупее он в жизни не произносил.

Тереза закатила глаза.

— Но ведь это же твоё имя, разве не так?

— Да, но все называют меня Томас. Ну, почти все — кроме Ньюта, тот зовёт меня Томми. «Том» звучит так... уютно, по-домашнему, что ли... Хотя я даже не знаю, что такое «домашний уют», — горько рассмеялся он. — Мы с тобой что... встречались... или как?

Её лицо впервые осветилось улыбкой, и он чуть не отвернулся в сторону, потому что нечто столь чудесное так не вязалось с этим серым и мрачным местом. Он просто не имел права на такое счастье — любоваться её лицом.

— Или как, — ответила она. — И я боюсь.

— Я тоже, поверь мне. — Эта фраза, безусловно, могла считаться девизом дня.

Прошло несколько томительных секунд, в течение которых они сидели, повесив головы и потупив взгляды.

— Что за... — начал он, запинаясь, не зная, как сформулировать вопрос. — Как... тебе удавалось говорить внутри моей головы?

Тереза покачала головой. «Без понятия. Я просто умею это делать, и всё» — послала она ему мысль. Потом заговорила вслух:

— Вот если бы у тебя был здесь велосипед — ты бы сел и поехал, не задумываясь, так ведь? Но разве ты помнишь, как учился езде на велосипеде?

— Нет. Я хочу сказать... Я помню, как ездил, но не помню, как учился этому... — Он помолчал, почувствовав, как накатила тоска. — … Или кто меня учил.

— Видишь, — сказала она, и, смутившись, моргнула. — Ну вот, это примерно то же самое.

— Да уж, всё теперь стало яснее некуда.

Тереза пожала плечами.

— Ты же никому не сказал, ведь так? Они бы подумали, что ты спятил.

— Ну... когда это случилось впервые, то сказал. Но думаю, что Ньют посчитал меня временно свихнувшимся на почве стресса. — Томас заёрзал, ему казалось, что если он сейчас не начнёт двигаться, то точно свихнётся. Поэтому он встал и начал расхаживать перед Терезой взад-вперёд. — Нам необходимо многое обсудить. Смотри, сколько всего непонятного: странная записка, что была у тебя в руке — что ты будешь самой последней, потом кома, потом тот факт, что ты умеешь общаться со мной телепатическим путём. Есть какие-нибудь идеи?

Тереза следила глазами за его передвижениями.

— Расслабься и брось спрашивать. Всё, что у меня есть — это неясные намёки на воспоминания. Ну типа того, что мы с тобой были важными персонами и что нас каким-то образом использовали. Что у нас высокий интеллект. Что мы здесь ради чего-то значительного. Я знаю, что положила начало Концу, что бы это ни значило. — Она покраснела и испустила тихий стон. — Мои воспоминания так же бесполезны, как и твои.

Томас присел на корточки напротив неё.

— Нет, они не бесполезны. Ведь знаешь же ты, что моя память была стёрта без моего ведома и согласия. Ну и всё остальное... Ты помнишь намного больше, чем я или кто другой в этом месте.

Их глаза встретились, и они долго смотрели друг на друга. По её лицу можно было прочесть, что она напряжённо думает, пытаясь проникнуть в скрытый смысл происходящего.

«Я ничего не знаю», — мысленно возразила она.

— Ну вот, пожалуйста, опять, — вслух произнёс Томас. Он обрадовался, что её маленький фокус больше не выбивает его из колеи. — Как тебе это удаётся?

— Просто удаётся и всё. Думаю, что и у тебя бы получилось.

— Знаешь, не сказал бы, что горю желанием попробовать. — Он сел на землю и подтянул ноги к груди, почти в точности копируя её позу. — Как раз перед тем, как ты нашла меня здесь, ты что-то сказала — мысленно. Что «Лабиринт — это код». Что ты имела в виду?

Она чуть заметно тряхнула головой.

— Когда я проснулась в первый раз, то как будто попала в приют для умалишённых. Какие-то непонятные мальчишки, откуда они взялись и почему нависают над моей постелью... Мир перевернулся, в сознании полный кавардак, какие-то обрывки мыслей... Я старалась дотянуться и схватить хотя бы что-нибудь из этих обрывков, и вот... Я на самом деле не знаю, почему сказала это.

— Ещё что-нибудь в этом роде?

— Фактически, да! — Она оттянула левый рукав своей майки. На её бицепсе чернела цепочка маленьких букв.