На дальних мирах (сборник)

— Почему я обнажен? — спросил Адам.— Это нехорошо.

Я указал ему, что он был наг, когда впервые появился на свет, и мы лишь отдаем дань уважения, призывая его в таком виде.

— Но я съел яблоко,— сказал Адам,— Почему вы вернули меня с сознанием стыда, но не дав ничего прикрыть мой стыд? Разве это правильно? Если вам нужен нагой Адам, вызовите Адама, еще не изведавшего яблока, но...

Его перебил голос Леора:

— Это Ева, мать всех людей.

Ева выступила вперед, тоже обнаженная, хотя изгибы тела скрывались длинными шелковистыми волосами. Не стесняясь, она улыбнулась и протянула руку Адаму, который бросился к ней с криком:

— Прикройся! Прикройся!

— Зачем, Адам? Эти люди также наги. Мы, наверное, снова в Эдеме.

— Это не Эдем,— возразил Адам.— Это мир наших прапрапраправнуков.

— Мне он нравится,— сказала Ева.— Успокойся.

Леор объявил козлоногого Пана.

Надо заметить, что Адам и Ева были окружены темным нимбом человечности. Я был удивлен, так как сомневался, что Первый мужчина и Первая женщина в действительности существовали, Однако можно предположить, что мы столкнулись с неким символическим представлением об эволюции человека. Но Пан — получеловек-полузверь — тоже имел нимб! Разве могло подобное создание водиться в реальном мире?

Тогда я не догадался. И только позже понял: хотя никогда не было человека-козла, жили тем не менее люди, послужившие прообразом бога похоти. Что касается Пана, вышедшего из машины... Он недолго оставался на сцене и кинулся к людям, смеясь, размахивая руками и вскидывая копыта.

— Великий Пан жив! — закричал он, схватил Милиан, годичную жену Дивуда Архивариуса, и унес ее в заросли.

— Он делает мне честь,— сказал Дивуд, годичный муж Милиан.

Леор принес нам Гектора и Ахиллеса, Орфея, Персея, Локи и Авессалома. Он принес Медею, Кассандру, Эдипа. Он вызвал Тота, Минотавра, Шиву и Пандору, Приама, Астарту, Диану, Дионисия. День прошел, сверкающие луны плавали в небе, а Леор продолжал трудиться. Он дал нам Клитемнестру и Агамемнона, Елену и Менелая, Изиду и Озириса. Он дал нам Ваала. Он дал нам Самсона. Он дал нам Кришну. Он пробудил Кецалькоатля, Адониса, Пта, Кали, Тора, Язона.

Создания мифов переполнили сцену и вылились на равнину. Они смешались друг с другом: заклятые враги обменивались сплетнями, старые друзья жали руки, члены одного пантеона обнимались или искоса поглядывали на соперников. Они смешались с нами — герои выбирали женщин, чудовища старались казаться менее чудовищными, боги жаждали поклонения.

Пожалуй, этого было достаточно. Но Леор не останавливался. То был его звездный час.

Из машины вышли Каин и Авель, Орест и Пилад, Ионафан и Давид. Из машины вышли фурии, гарпии, плеяды, парки, норны. Леор был романтиком и не знал границ.

Но чудеса приедаются. Рог изобилия был далек от истощения, а люди уже поднимались в небо и улетали домой. Друзья Леора остались, разумеется, но и мы были пресыщены этими фантазиями.

Белобородый старик с густым нимбом человечности вышел из машины, держа в руке изящную металлическую трубу.

— Это Галилей,— объявил Леор.

— Кто он? — спросил меня прокуратор Плутона, потому что уставший Леор перестал представлять вызванных.

Пришлось затребовать информацию в справочной машине Дворца человека.

— Древний бог науки,— сказал я прокуратору.— Ему приписывается открытие звезд.

А Леор с новым вдохновением призывал богов науки: Ньютона и Эйнштейна, Гиппократа, Коперника и Оппенгеймера. С некоторыми из них мы встречались раньше, в те дни, когда вызывали великих людей седой старины. Но теперь, пройдя через руки мифотворцев, они предстали в новом обличье. Они бродили среди нас, предлагая исцелить, научить, объяснить. Куда до них настоящим Ньютону, Эйнштейну и Копернику! Светлые челом, исполинского роста, с пронизывающим взглядом.

— Авраам Линкольн.— Леор вызвал высокого бородатого мужчину с окровавленной головой.

— Древний бог независимости,— пояснил я прокуратору.

Затем из машины вышел приятный молодой человек с ослепительной улыбкой. Его голова тоже была окровавлена.

— Джон Кеннеди,— объявил Леор.

— Древний бог юности и весны. Символ смены сезонов, победы лета над зимой.

— Но такой уже есть — Озирис,— возразил прокуратор,— Почему два?

— Их гораздо больше: Балдур, Таммуз, Митра...

— Зачем так много?

Леор сказал:

— Теперь хватит.

Боги и герои были среди нас. Наступило время пиров, гуляний и брожения.

Медея сошлась с Язоном, Агамемнон помирился с Клитемнестрой, Тезей и Минотавр делили одно жилище. Другие предпочитали общество людей. Я побеседовал с Джоном Кеннеди, последним мифом, вышедшим из машины. Как и первого — Адама,— его грызло беспокойство.

— Я существовал на самом деле. Я жил. Я входил в число первых.

— Ты стал мифом. Ты жил, и умер, и в своей смерти был преображен и канонизирован.

Он улыбнулся.

— В Озириса? В Балдура? В них перестали верить за тысячу лет до моего рождения.

— Для меня,— сказал я,— ты, Озирис и Балдур — современники. Вы все вышли из седой старины, из незапамятных времен.

— И я — последний миф, которого вы выпустили из машины?

— Да.

— Почему? Разве люди перестали творить легенды после двадцатого века?

— Надо спросить Леора. Но мне кажется, что ты прав. Мы утратили нужду в мифах. Миновав эпоху бед и потрясений, мы вошли в эру рая. Зачем нам возвеличивать героев?

Он посмотрел на меня странно.

— Вы верите в это? Верите, что живете в раю? Что люди стали богами?

— Поживи в нашем мире,— ответил я,— и посмотри сам.

Он ушел, и мне не довелось больше встретиться с ним. Тем не менее я часто сталкивался с бродящими богами и героями. Некоторые из них ссорились, дрались и крали, но нас это не огорчало, потому что именно этого мы от них и ожидали. Некоторые же были очаровательны. На целый месяц пленила мое сердце Персефона. Как завороженный, слушал я пение Орфея. Для меня танцевал Кришна.

Дионисий возродил утерянное искусство делать вино и научил нас пить и пьянеть.

Локи творил для нас огненные образы.

Ахиллес метал для нас свое копье.

Но легенды и мифы стали надоедать нам. Их было чересчур много, и они оказались слишком шумными, слишком активными, слишком требовательными. Они хотели, чтобы их слушали, любили, почитали, поклонялись им, посвяшали поэмы. Они задавали вопросы, подчас касающиеся самой сущности нашего мира, и смущали нас, ибо мы не знали ответов.

Леор предоставил нам великолепное развлечение, но все хорошо в меру. Настала пора и мифам возвращаться домой.

Проще всего было сладить с героями. Мы наняли Локи, и тот хитростью заманил их в машину.

— Великие подвиги ожидают вас! — объявил он, и герои ринулись вперед, спеша показать свою доблесть. Леор отослал их всех: Геракла и Ахиллеса, Гектора и Персея и прочих из этого неугомонного племени.

Многие демоны пришли сами, сказав, что они так же пресыщены нами, как мы ими, и добровольно ступили в машину. Так нас покинули Кали, Легба, Сет и многие другие.

Некоторых приходилось вылавливать и отправлять силой. Одиссей выдавал себя за одного из нас, а когда обман был раскрыт, отчаянно сопротивлялся. Локи задал нам хлопот. Эдип разразился страшными проклятиями, когда мы пришли за ним. Дедал припал к ногам Леора и взмолился:

— Позволь мне остаться, брат! Позволь мне остаться!

Его буквально бросили в машину.

Год за годом мы искали и отлавливали их и наконец покончили со всеми. Последней ушла Кассандра, жившая в уединении на далеком острове.

— Зачем вы послали за нами? — спросила она.— И зачем отправляете нас назад?

— Игра закончена,— ответили.— Теперь мы обратимся к другим забавам.

— Вам следовало оставить нас,— сказала Кассандра.— Кто успокоит ваши души в грядущие темные времена? Кто укрепит ваш дух в час страдания? Кто поможет вам превозмочь горе? Горе! Горе!