Тайна «Libri di Luca»

Для того чтобы открыть железную дверь, Катерине пришлось отодвинуть бесчувственное тело водителя в сторону. Дым клубами повалил ей навстречу; отчаянно кашляя, она зажмурилась и бросилась внутрь, выставив перед собой руки. Одно из двух кресел было искорежено и напоминало абстрактную скульптуру из металла; остававшаяся кое-где обивка горела. В другом кресле сидел Йон.

Несмотря на поникшую голову, совершенно очевидно было, что бушевавшие в помещении силы его не коснулись. Даже книга по-прежнему находилась у него в руке. Катерина медленно приблизилась к креслу и положила руку Йону на плечо. Он поднял голову и натужно улыбнулся:

— Как дела?

Катерина прижалась к нему и всхлипнула.

— Как же я устал, — сказал он, с трудом удерживая голову прямо.

Катерина чуть отстранилась и погладила ладонью его лоб.

— Нам нужно выбираться отсюда, — сказала она. — Ты сможешь?

— Устал, — повторил Йон.

Катерина попыталась поднять Йона, чтобы он стал на ноги, но оказалось, что он все еще связан. Взрыв не коснулся кресла, в котором он сидел, и стягивающая тело Йона липкая лента была цела.

— Кампелли! — внезапно прогремел голос Ремера. Сквозь отверстие, образовавшееся на месте стекла, они увидели мужскую фигуру в разодранной одежде. — Добро пожаловать! Теперь ты мой!

— Беги! — шепнул Йон Катерине.

Она попыталась разорвать его липкие путы, однако они не поддавались.

Йон напрягся и выпрямился в кресле.

— Тебе необходимо бежать, — в полном изнеможении прошептал он. — Они не должны тебя поймать!

Последние его слова почти заглушил громкий треск. Катерина вздрогнула всем телом. До сих пор ей еще никогда не приходилось слышать настоящего выстрела, однако девушка не сомневалась, что это был именно он, да и поза Ремера не оставляла на этот счет никаких сомнений.

Ремер стоял, сжимая в руке направленный прямо на нее пистолет.

30

Йон с усилием повернул голову в сторону Ремера. В руке его он увидел пистолет. Главарь Теневой организации скалил зубы, из-за чего его залитое кровью лицо напоминало гротескную красно-белую маску клоуна. Переключив свое внимание на Катерину, Йон увидел светящийся в ее глазах страх.

Йон по-прежнему сжимал правой рукой книгу; собрав последние силы, он сосредоточился на очередной странице и начал громко, как только мог, читать. Он уже был не в состоянии зарядить текст, но Ремер резко отшатнулся и заслонился одной рукой.

— Сейчас! — крикнул Катерине Йон. Девушка отскочила от него к двери, где Ремер уже не мог ее видеть. Там она остановилась и снова повернулась к Йону. Несмотря на то что он настойчиво кивал ей, Катерина не двигалась с места.

— Беги! — крикнул Йон, вкладывая в голос всю злость, на какую был способен.

На лице Катерины появилось испуганное выражение, однако она взяла себя в руки и стремительно исчезла.

Йон с облегчением выпустил из рук книгу, с громким шлепком упавшую на пол. Полностью обессиленный, он закрыл глаза и с улыбкой на губах поник в своем кресле. Некоторое время спустя вокруг него послышался шум, забегали какие-то люди, что-то возбужденно обсуждая. Кто-то — похоже, По — стонал, и Йон надеялся, что это действительно был По.

Стоявший в комнате запах напомнил Йону о сеансе активации в «Libri di Luca». Воздух был насыщен электричеством, резко пахло горелым деревом и пластмассой, во рту чувствовался металлический привкус. Такой же глубокой, как и тогда, была и ощущаемая им усталость: невозможно было пошевелиться без концентрации на каждом движении всех еще оставшихся сил.

По-другому протекало лишь само чтение. Во время активации он полностью отключился. Это было похоже на кратковременную потерю памяти. Он не воспринимал абсолютно ничего из того, что происходило вокруг.

Недавнее же измерение его силы складывалось совершенно иначе.

Поначалу он не замечал ничего необычного. Поскольку книга была у него в вытянутой руке, расстояние от нее до глаз оказалось немного большим, чем то, к какому он привык, и, читая, ему приходилось слегка щуриться. Боль от удара по голове также давала о себе знать, так что первые страницы он читал, слегка запинаясь. Но постепенно чтение становилось все более беглым и плавным, и в конце концов у Йона возникло уже знакомое ощущение контроля над текстом.

Читая первые пять страниц «Франкенштейна», Йон намеренно не допускал никаких отклонений, старательно искал нужный ритм, что позволило ему в результате в полной мере распоряжаться пространством, текстом и собственной энергией. Он экономил свои силы, как бегун перед спуртом, сдерживал свои способности, как спортсмен, готовый в любой момент совершить решающий рывок.

Когда Йон дошел до того места, где описывалось начало охоты крестьян на монстра и его отчаяние, он позволил себе полностью погрузиться в текст, и возникающие картины прояснились, стали красочными и приобрели четкие очертания. На этот раз реальная обстановка, в которой находился Йон, не исчезла в один момент, словно после нажатия на клавишу выключателя. Теперь все происходило гораздо ровнее, как будто кто-то медленно поворачивал ручку настройки телевизионного приемника. Окружающие Йона предметы постепенно становились частями материального мира описываемой в тексте истории: кресло перед ним обратилось в помост, на котором доктор Франкенштейн создавал своего монстра; фигуры тех, кто наблюдал за Йоном через стекло, превратились в силуэты деревьев, раскачивающихся за окном замка.

Йон немного добавил чувств, и картины наполнились светом, стали контрастнее, как будто увеличилась выдержка, накал эмоций в рассказе возрос настолько, что они казались уже материальными участниками событий, наподобие второстепенных героев повествования. По мере усиления отчаяния монстра и жажды крови со стороны народа нарастало ощущение ужаса, пронизывающего каждую сцену. Теперь картины существовали уже как бы самостоятельно, независимо от пространства и реального места. Их наполняли эмоции, отраженные на лицах, сменяющихся все быстрее и быстрее по мере учащающейся пульсации, с которой картины возникали. Йон еще увеличил темп, и они закружились в вихре: лица и образы теряли свои очертания, наплывали друг на друга, превращались в бесконечную, извивающуюся спиралью ленту. Цвета вышли из-под контроля, и картины стали выглядеть как негатив. На искаженных гримасами лицах обнажались угольно-черные оскалы зубов, походившие на прожженные в изображении дыры. Зрачки героев сияли белизной, и казалось, что, вращаясь, они оставляют светящийся след на черной сетчатке глаза. Йон в последний раз напрягся и погрузился в водоворот картин.

К его изумлению, внутри водоворота царила полная темнота и было очень тихо.

— Поздравляю, Кампелли!

Голос Ремера вернул Йона к реальности. Он медленно открыл глаза и взглянул на Ремера, стоявшего в нескольких метрах от него с опущенными руками. Из небольших ранок на его лице сочилась кровь, одна щека была черна от сажи.

— Ты установил рекорд, — продолжал он, оглядываясь по сторонам. — Разумеется, не стану отрицать, что кое-каких жертв избежать не удалось, но в общем и целом, должен признаться, все выглядело весьма убедительно.

— Что с Катериной? — хрипло произнес Йон.

— Не волнуйся, далеко ей не уйти, — сказал Ремер.

Йон улыбнулся. Это означало, что из здания ей, по крайней мере, выбраться удалось. Собственное положение Йона не особо волновало — он чувствовал, что не побежден.

— Ну, и сколько же я набрал?

Ремер усмехнулся:

— Точные цифры нам неизвестны. Шкалы тебе оказалось недостаточно, а такого прежде никогда не случалось.

— Рад был доставить вам удовольствие, — саркастически заметил Йон. — Могу я теперь идти?

Ремер снова усмехнулся:

— Да ты ведь только пришел. — Улыбка исчезла с его лица, в настороженном взгляде серых глаз отразилось некое ожидание. — Мы давно уже искали такого человека, как ты, Кампелли. Именно тебе предстоит вывести нас на новый уровень.