Офицеры и джентльмены

— Не Элиота, — беспокойно возразил Людович. Но моему, его звали не Элиот.

— Очень интересно! И потом это изображение пещеры. Должно быть, вы много читали о фрейдистской психологии?

— Не особенно много. В описании пещеры не было ничего психологического.

— Очень интересно. Спонтанное высвобождение подсознания!

В это время Коуни пробилась сквозь толпу и встала сбоку от разговаривающих.

— Эверард, там два человека в военной форме спрашивают шампанского.

— Боже милостивый, надеюсь, это не полиция?

— Один, возможно, из полиции. На нем какая-то странная форма синего цвета. Другой в форме летчика. Я никогда не видела его прежде. С ними был американец, но он уехал.

— Это очень странно. Ты не дала им шампанского?

— О, нет, Эверард.

— Лучше я пойду и посмотрю сам, кто это.

У двери Йэн столкнулся с Элегантной Женщиной и горячо расцеловал ее в обе грязные щеки.

— Здесь вся выпивка кончилась, — объявила она, — и я направляюсь на свой пост гражданской обороны. Почему бы вам обоим не заглянуть туда? Это неподалеку, за углом, там всегда найдется бутылка.

Их поприветствовал Спрюс.

— Боюсь, мы немного запоздали. Я привел Гая. Вы помните его? — спросил Йэн.

— Да, да, по-моему, мы где-то встречались, — сказал Спрюс. — У нас здесь все уже кончилось. Я только что имел небольшой разговор с очень интересным новым писателем. Мы всегда особенно рады приветствовать сотрудничество военных. Это входит в нашу программу.

Центральная группа гостей расступилась, и позади них стал виден Людович, аппетит которого к разбору его творчества был возбужден, но далеко не удовлетворен. Он обиженно смотрел на стоявшего к нему спиной Спрюса.

— Людович?! — удивился Гай.

— Это как раз тот человек, о котором я сказал вам. Вы знаете его?

— Он спас мне жизнь, — ответил Гай.

— О, это очень странно.

— У меня так и не было возможности поблагодарить его.

— Что ж, сделайте это сейчас. Но не уводите его с собой. Вы застали нас в разгар захватывающего разговора.

— Я думаю, что уйду вместе с пэром.

— Да, пожалуй.

Просвет в толпе снова закрылся. Гай протиснулся между гостями и протянул руку Людовичу, который с выражением нескрываемого ужаса поднял на него свои рыбьи глаза и, вяло пожав протянутую ему руку, отвернулся.

— Людович, вы, конечно, помните меня?

— Это в высшей степени неожиданно.

— Группа Хука. Крит.

— О да, припоминаю.

— Я всегда питал надежду встретиться с вами. Столько всего, о чем нам надо поговорить! Я узнал, что это вы спасли мне жизнь. — При этих словах Гая Людович безмолвно, будто в раскаянии бия себя в грудь, поднял руку к ленточке военной медали. — Кажется, вы не очень рады видеть меня.

— Вот это удар! — сказал Людович, переходя на казарменный жаргон. — Вы как снег на голову! Вот уж не ожидал встретить вас здесь. Только не у мистера Спрюса. Кого-кого, но не вас, где-где, но не здесь.

Гай уселся на стул, на котором до этого сидел Спрюс.

— Я смутно помню те последние дни на Крите и в лодке.

— Лучше забудьте, — сказал Людович. — Есть вещи, о которых лучше забыть.

— О, что вы! Не слишком ли вы скромничаете? Кроме того, меня мучает любопытство. Что произошло с майором Хаундом?

— Я слышал, его считают пропавшим без вести.

— А разве он не в плену?

— Простите, мистер… э-э… капитан Краучбек. Я не служу в управлении учета личного состава.

— А саперный капитан, который взял нас в лодку? Я был в ужасном состоянии, да и он не в лучшем: он бредил.

— Вы тоже бредили.

— Да. А сапера вы тоже спасли?

— Я думаю, он утонул в море.

— Послушайте, — предложил Гай, — вы не собираетесь пообедать?

Это прозвучало так, будто призрачный шекспировский Банко вдруг превратился в хозяина.

— Нет, — отрывисто сказал Людович. Нет! — Не извинившись, не сказав ни слова на прощанье Гаю, Спрюсу или Фрэнки, он внезапно бросился к парадной двери, ведущей на лестницу, и выскочил в спасительную уличную темноту.

— Что с ним стряслось? — удивился Спрюс. — Не мог же он напиться здесь. Что вы сказали ему?

— Ничего. Я спросил его о прошлых временах.

— Вы хорошо знали его?

— В сущности, нет. Мы всегда считали его человеком со странностями.

— У него несомненный талант, — сказал Спрюс. — Возможно, даже зачатки гения. Чрезвычайно досадно, что он сбежал. Пожалуй, пора заканчивать прием. Девочки, может быть, вы выпроводите гостей и приберете? Мне пора идти.

Оставшиеся часы своего сорокового дня рождения Гай провел в «Беллами» в бессмысленных разговорах. Когда он возвратился в свою комнату в транзитном лагере, в его голове было больше мыслей о будущем, чем о прошлом.

В одиннадцать часов завыли неслышные в «Беллами» сирены воздушной тревоги, а после полуночи был дан отбой. Никто не слыхал их и в Вестминстерском аббатстве, где стоял никем не охраняемый меч Сталинграда. Все двери были заперты, все огни погашены. На следующий день здесь снова выстроится очередь и возобновится акт преклонения.

В литературном конкурсе, проведенном «Тайм энд Тайдс», Людович успеха не добился. Его сонет даже не отметили. Он внимательно прочел стихотворение, занявшее первое место:

…Лежит здесь меч очень редкой работы —

Это бесценный символ. Кто знал,

Как близко зло или как опасно добро,

Кто презирает покровы, носимые ангелами?

Он не мог понять смысл этого сонета. Было ли второе «кто» относительным местоимением к слову «добро», выступающим в качестве его эквивалента? Он сравнил с ним свой ясный, понятный сонет:

Надпись о моем прошлом

На этом длинном мече.

Светившая мне в море

Путеводная звезда

Сияет на нем.

Пусть будет стерта она!

Рея, мачта, фал и бушприт —

Все кануло в вечность,

Когда бот мой погиб.

«Возможно, — подумал он, — эти строки не слишком хорошо отвечают заданной теме. Они, видимо, не отразили общего настроения. В них слишком много личного, такого, что не подходит „Тайм энд Тайдс“. Я пошлю их в „Севайвэл“.

Часть девятая

«Fin De Ligne»

1

Вирджиния Трой не прожила в доме Килбэнноков и десяти дней, а Йэн уже начал спрашивать: «Когда она уедет?»

— Я не против того, что Вирджиния живет здесь, — сказала Кирсти. — Не так уж дорого она нам обходится.

— Но она не участвует в наших расходах ни единым пенсом.

— Я не могу просить Вирджинию об этом. Она проявляла к нам необыкновенную доброту, когда была богатой.

— Это было очень давно. Я уже проводил Триммера в Америку. Просто не понимаю, почему она должна жить здесь. Другие женщины платят свою долю.

— Могу посоветовать ей это.

— Пожалуйста, как только представится возможность.

Однако, когда Вирджиния возвратилась в тот вечер, она сообщила такие новости, что все другие мысли вылетели из головы Кирсти.

— Я только что была у своих адвокатов, — сказала Вирджиния. — У них есть копии всех свидетельских показаний по делу мистера Троя о разводе. И кто, по-твоему, собрал их?

— Кто?

— Назови троих, наиболее вероятных.

— Не могу представить себе ни одного.

— Этот омерзительный Лут!

— Не может быть!

— Он, очевидно, член фирмы, работающей на мистера Троя. Он все еще выполняет случайную работу для них в свободное время.

— И это после всего хорошего, что мы сделали для него! Ну и как, ты намерена разоблачить его?