Потерянное освобождение

Вдоль арочного потолка вспыхнули красные полосы, омыв коридор адским заревом. Стены и потолок, покрытые метровыми плитами с выгравированными на них незатейливыми символами молнии, вели лишь в одном направлении. Менее чем в двухстах метрах похожая на зал комната резко обрывалась, несколько настенных плит были заменены позолоченными порталами. Вдоль коридора через каждые десять метров возвышались квадратные колонны, украшенные геометрическим орнаментом.

Осмотрев широкий коридор, Коракс заметил, что плитки на полу были не просто украшением. Примарх распознал схему, написанное сложным числовым кодом сообщение, хотя он не был уверен, сумел ли сделать это своими силами или благодаря воспоминаниям Императора. Плиты содержали в себе подсказку, цитату на древнем терранском языке. Возможно, она предназначалась исключительно для Императора — толика тщеславия Повелителя человечества. Хотя послание было написано на давно мертвом языке, Коракс сумел его прочитать.

…вдали, где вечность сторожит

Пустыня тишину, среди песков глубоких

Обломок статуи распавшейся лежит.

Из полустертых черт сквозит надменный пламень —

Желанье заставлять весь мир себе служить;

Ваятель опытный вложил в бездушный камень

Те страсти, что могли столетья пережить.

И сохранил слова обломок изваянья:

«Я — Озимандия, я — мощный царь царей!

Взгляните на мои великие деянья,

Владыки всех времен, всех стран и всех морей!»

Кругом нет ничего… Глубокое молчанье…

Пустыня мертвая… И небеса над ней…[1]

Как примарх ни старался, смысл слов ускользал от него. Наставники на Ликее обучили его поэзии, понятиям рифмы, размера и такта, но Коракса никогда не тянуло к сложению стихов. Всякая поэзия слишком сильно напоминала ему песни, которые пели заключенные колонии, рубя заступами и лазерными бурами неподатливый камень. Последние три строчки встревожили Коракса: Император словно сомневался в том, что Империум простоит дольше великих империй, которые не раз появлялись за долгую историю человечества.

Коракса терзали вопросы, когда он дал экспедиции сигнал готовиться к входу в хранилище. Если содержимое этой сокровищницы было таким опасным, то почему Император решил сохранить его? Он закрыл проект примархов после того, как его творения были похищены существами из варпа, называемыми Изначальным Хаосом. Император при первой же встрече рассказал ему об этом. Мог ли Повелитель человечества знать, что когда-нибудь его технология понадобится вновь? Мог ли он действительно предвидеть, что однажды его сыну потребуются эти секреты? Руководствовался ли он обычным прагматизмом, не желая уничтожать то, на что потратил столько усилий? Или это было лишь продолжение Зала Побед, скорее по духу, нежели по расположению, тайный музей, свидетельствующий о величайшем достижении Императора?

Вокруг Коракса раздалось эхо шагов Гвардейцев Ворона и Кустодиев, не замечавших скрытого предупреждения. Затем зал наполнился лязгом сервиторов и гулом колесных транспортеров со снаряжением, окончательно разрушившими атмосферу почтительной тишины.

По отрывкам воспоминаний Коракс понял, что большая часть здания располагалась глубоко под толщей горы. Двери впереди были входами в лифты, которым предстояло доставить их на нижние уровни. Примарх не припоминал здесь ловушек или охранной сигнализации, но на всякий случай предупредил экспедицию, чтобы держались начеку. Местами воспоминания Императора были смутными, поэтому немного предосторожности было бы кстати.

— Отделения семь, восемь и девять — прикрывайте тыл, — сказал Коракс, когда последний Гвардеец Ворона миновал портал. Затем он приблизился к плите в двадцати метрах от входа. После прикосновения примарха плита отъехала в сторону, открыв панель управления. Коракс последовательно нажал несколько кнопок, как ему подсказали чужие воспоминания, и внешние двери стали закрываться. — Транспортам — на взлет. Отслеживайте защищенный канал связи «эпсилон-шесть» и ждите нашего сигнала.

Двери закрылись с поразительно мягким стуком, погрузив Гвардию Ворона в красное сияние. Коракс быстро прошел в голову колонны, где обнаружил Агапито и агента Механикум, Нексина Орландриаза, которые о чем-то спорили.

— Но наша первоочередная задача — сохранять все найденные технологии. — Прерывистый шепот генетора раздавался из механической решетки под левой частью челюсти. Из его рта торчала трубка, которая вела через плечо к дыхательному аппарату, шипевшему и жужжавшему с точностью метронома.

Генетор был закутан в мантию густого красного цвета, рукава и подол которой окаймляли золотые узоры в форме зубцов шестеренки. На шее у него висела увесистая цепь с шестеренкой — руной Марса, символ которой повторялся на нескольких металлических штифтах над правым глазом Нексина. Кроме искусственного легкого, на нем больше не было внешних признаков механической аугментации, характерной для его собратьев из Механикум, но кожа генетора странно сверкала, словно была из серебра. Его глаза также казались необычными, слишком большими для лица, без видимых радужек и с темно-красными зрачками. Учитывая особую специализацию Нексина — генетор магос биологис, — Коракс решил, что оперативник Механикум улучшил себя иными, не столь явными способами.

— Жизни моих воинов важнее любого оборудования, — ответил Агапито. — Мы уже потеряли достаточно легионеров, и я не позволю им погибнуть без веской причины.

— Видимо, ты не понимаешь, что поставлено на кон, — парировал Нексин. — Обычный воин ограничен. Он может достигнуть определенного уровня, прежде чем в нем не погаснет свет. Но оружие, технология, фрагмент наших былых достижений может жить вечно, изменяя жизни миллиардов людей.

— Жизнь — всего лишь товар, да? — прорычал Агапито. Он вплотную приблизился к сухопарому магосу, заставив Нексина ощутимо задрожать. — Я помню подобную точку зрения. Таким было киаварское кредо.

— Командор, в чем проблема? — поспешно вмешался Коракс.

Агапито заговорил, не отрывая тяжелого взгляда от генетора.

— По словам получеловека, нам нельзя здесь стрелять, — сказал командор.

— Снаряды и взрывчатые вещества могут нанести непоправимый ущерб содержимому хранилища, — добавил агент Механикум, посмотрев на Коракса неестественными глазами. — Если мы уничтожим искомое, то вся операция пойдет насмарку.

— И что ты знаешь о нашей цели? — спросил Коракс. — Чему может навредить стрельба?

— Сигиллит не снабдил меня подробной информацией, — сказал Нексин, отодвинувшись от нависающего над ним Агапито. — Но, исходя из моей специализации и умений, я составил собственную гипотезу на этот счет.

— И к какому выводу ты пришел? — осведомился Коракс, жестом приказывая Агапито отступить.

— Раз я генетор, значит, мы ищем что-то связанное с генетикой. Не хочу гадать, но могу предположить, что это каким-то образом связано с одним из трех предыдущих проектов Императора: громовые воины, примархи и Адептус Астартес. Что именно, мне не ведомо.

— Это так? — спросил Агапито, повернув скрытую под шлемом голову к примарху. — Генотех?

— Средство для восстановления легиона, — ответил Коракс. Переведя взгляд с легионера на Механикум, он с явной неохотой продолжил: — Мы Астартес и не расстаемся с оружием. По возможности мы постараемся спасти содержимое хранилища. Но если чья-либо жизнь окажется под угрозой, мы будем действовать без колебаний. Если с остальным разобрались, то огонь без моего приказа никому не открывать.

— Да, лорд, — кивнул Агапито.

— Я со своей свитой подчиняюсь вашему решению, — согласился Нексин.

— Агапито, если нужно что-то обсудить, говори со мной, — сказал Коракс командору, а затем бросил пристальный взгляд на генетора. — Пойми, я и мои воины недолюбливаем тех, кто готов променять жизнь и свободу на промышленную мощь или техническое совершенство. Твое присутствие здесь не обязательно, магос.