Завещание рыцаря

- Чёрт! - вырвалось у Энтони. - И этого на карте нет!

- Выкинь её, - посоветовал я. Не стало смешно наблюдать, как искренне злится англичанин из-за несоответствия своей карты - кстати, действительно очень хорошей - некоторым окружающим реалиям. А Энтони, опустившись на колено, зачерпнул густую грязь у берега, сильно сжал её в кулаке.

- Пройти вообще-то можно, - задумчиво сказал он, - только вот стоит ли?

- С чего ты взял, что можно пройти? - я скептически окинул взглядом поверхность болота.

- Смотри, - Энтони, встав на ноги, ткнул носком ноги комочек грязи, выпавший из его руки, - вода через пальцы ушла, а торф остался. Значит, пешеход пройдёт. С трудом, но пройдёт. А вот если бы всё через пальцы ушло - и соваться не стоит.

- Я и так не хочу, - признался я. - Зачем нам это "с трудом"? Пойдём в обход, как нормальные герои…

- Чего? - удивился Энтони. Я пояснил:

- Это в одном старом фильме так поётся… - я помялся и пропел:

- Ходы кривые роет

Подземный умный крот.

Нормальные герои

Всегда идут в обход…

- А как там ещё, как? - заинтересовался Энтони. Я пересказал слова, какие вспомнил, и вскоре Энтони (довольно музыкально, надо сказать!) напевал себе под нос - а мы уже шагали краем болот в обход:

- В обход идти, понятно,

Не очень-то легко,

Не очень-то приятно

И очень

далеко…

Болото как-то незаметно перешло сперва в заболоченную речку, а потом - в речку совершенно нормальную,с почти неразличимым тьечением: она проби-ралась в зарослях плакучих ив, корни которых нависали над водой. Мы шли бере-гом, посматривая на таинственную тёмно-неподвижную воду лесной речушки, а она набиралась сил и становилась всё шире. Энтони несколько раз молча сверялся с картой - по его удовлетворённому лицу мне стало ясно, что окружающее наконец-то пришло в соответствие с чертежами военных топографов Её Величества.

- Четвёртый час, - объявил наконец Энтони, - пора искать место для лагеря.

Это, кстати, довольно сложная вещь - найти стоящее место для ночлега. Ну, для норального ночлега, я имею в виду. Нужно, чобы вода была недалеко - и не очень близко. Желательно на пригорке - так, чтобы этот пригорок ночью прикрывал от ветра. И чтоб над палаткой не нависали никакие сучья - на случай всё того же ветра, который может превратить падающий сучок в настоящее копьё: пропорет палатку и пришпилит к земле, как жука в коллекции! А в лесной глубине, куда мы зашли, пригорок найти трудно - правда, и ветер не так страшен, как на открытом месте или в редколесье. Да и где он, этот ветер… Солнце тут не светило, еле прбивалось через сомкнувшиеся несколькими ярусами кроны, но всё равно царила влажная духота.Наверное,как в джунглях, кото-рые так не нравятся Энтони. Впрочем, если там и правда так - мне бы там тоже не понравилось,что и говорить! Короче, в четвёртом часу начинать искать место для ночлега - вовсе не так рано, как может некоторым показаться.

Мы успели отмахать километра три речным берегом, прежде чем Энтони свистнул и указал налево, где река делала поворот, а берег образовывал пригорок. Дубы и вязы тут слегка расступались - солнечный свет лежал на траве, показавшейся мне страшно густой после хилого подлеска в чаще.

- Подходящее место, - одобрил я, скидывая рюкзак. - Разбиваемся, сэ-эр?

- Пожалуй, - решительно сказал Энтони, тоже снимая груз и освобождая из-под клапана рюкзака палатку, которую нёс он. У англичанина и в самом деле лучше получалось её ставить - даже в одиночку. Я сбросил куртку и, разложив лопатку, занялся кострищем - вырубил широкий квадрат дёрна, отложив его в сторону, чтобы потом прикрыт место, где горел костёр - когда будем уходить. Пока Энтони ставил палатку, я успел выкопать в кустах мусорную яму и соорудить очаг: положил на две вырубленные топориком из сухой лесины У-образные рогатки, вбитые в землю, прочную жердь. Англичанин как раз педантично окапывал палатку ровиком - на случай дождя, о котором я уже и забыл, какой он бывает.

- Есть, - удовлетворённо сказал я, очищая лезвие топора. - Я за дровами, ты за водой - договорились?

Энтони, кивнув, подцепил котелок пальцем и пошёл к реке. Что-то ему не понравилось; он побродил вдоль берега,наклоняясь к воде, потом свернул за пригорок. Я стащил надоевшие ботинки, снял носки (ох, кстати - их пора и в самом деле постирать!) и отправился добывать сушняк для топки, размышляя, что бы такое забабахать на вечер. Пожалуй, польский грибной суп… и гречневую кашу со свиной тушёнкой. А в чай - сгущёное молоко.

В низинке, где я провалился по колено в неожиданную грязь, росли два полусумасшедших подберёзовика - огромные и не червивые. Я срезал оба, решив, что от них грибной суп хуже не станет. Уже начал озираться по сторонам в поисках других грибов (а вдруг?…), когда услышал негромкий сдавленный окрик:

- Эндрю… ты где?…

- Здесь, - откликнулся я, поднимаясь с корточек - фигура Энтони возникла у кустов наверху,через которые я пробирался сюда, в ложбинку. Увидев меня, англичанин кубарем скатился вниз. Он был без котелка, с висков скатывались капли пота, а глаза - злые-злые…

- Ты чего? - невольно приглушив голос, спросил я.

- Зэр…¹⁵ - он задохнулся, помотал головой. - Блади бастардс… поучарс… нот фар эвэй… он зэ рива…¹⁶ - снова потряс головой и выпалил: - Эндрю, там, на реке - браконьеры! На той лодке, двое! Я лодку узнал!

…Пригибаясь, мы взобрались на пригорок - хотя эта предосторожность была совсем излишней. Холм не только скрывал нас от взглядов, но и глушил звуки - поэтому браконьеры не услышали ни свиста Энтони, ни шума от разбивки лагеря. Мы растянулись плашмя в кустах около здоровенного дуба, росшего на самом пригорке. Осторожной раздвинули ветки…

Впрочем - можно было и тут не осторожничать. Уверенные в своей безнаказанности, браконьеры не глядели ни наверх, ни по сторонам. Они были заняты своим делом - увидев происходящее, я только скрипнул зубами. "Казанка" была вытащена на берег. В ней стоял какой-то громоздкий предмет вроде автомобильного двигателя. Здоровеный дядя в тельнике и трусах сидел на корме и любовно чистил ствол ружья, по временам что-то ободряюще покрикивая матом своему напарнику. Этот плавал на середине речушки - не сам по себе плавал, а на второй лодке - одноместной надувнушке, подгребая по необходимости куцыми "ракетками". При помощи здоровенного сачка он вылавливал рыбу покрупнее из того месива, которое создал на поверхности речки мощный электроразряд… Над толстым серым бортом лодчонки тоже торчало ружьё.

Рыб были десятки. Разных… Бандюга вылаливал только крупных - мелких он небрежно отпихивал ободом сачка. Над берегом уже каркали несколько воронов - дожидались, когда уйдёт добрые люди, течение прибьёт мелочь к берегу и можно будт поживиться…

- Вот сволочи, - выдохнул я. - Что будем делать?

Мне почему-то не пришло в голову, что можно просто остаться лежать на пригорке, наблюдая это так - со стороны. Не хотелось вникать в причины зверской жадности этих двух человек, в их мотивы и мысли - а хотелось прекратить происходящее немедленно. Встать и заорать,чтобы не смели… Но слова, да ещё слова двоих пацанов, на них не подействуют. А два ружья - это аргумент даже для взрослого лесника или лесничего. Я покосился на Энтони. Англичанин неотрывно смотрел на реку, шевеля губами, потом одним движением откинулся назад и тихо сказал:

- Не знаю, как ты, а я попытаюсь это остановить.

- У них два ствола, - напомнил я. Энтони поморщился:

- Ты сможешь просто так вернуться в лагерь и забыть про это?

Я промолчал. Нет. Не смогу. Но и что делать - я тоже не знал.

- Слушай, - Энтони сощурился. - Когда этот, второй, бросится спасать своего дружка - дырявь лодку. И не давай им выйти на берег. Сможешь?