Над Тиссой

— Приятного аппетита! — Кларк позволил себе сдержанно улыбнуться, разумеется без малейшей тени угодничества. — Виноват, товарищ майор, помешал. Разрешите удалиться? — И, не дожидаясь ответа, он приложил руку к козырьку фуражки и лихо повернулся кругом.

— Постой! — раздался ему вслед властный, но не лишенный покровительственного оттенка голос майора.

Майор Пирожниченко еще хмурился, еще не исчезла с его лица досада, но глаза смотрели доброжелательно. Они, эти глаза, спрашивали: «Откуда ты взялся, такой пригожий да хороший? Почему ты, военный с ног до головы, без погон?»

— Я вас слушаю, товарищ майор! — проговорил Кларк, вернувшись в кабинет (дверь он не забыл закрыть) и остановившись на почтительном расстоянии от военкома.

У военкома была массивная, круглая, начисто голая голова, шишковатый лоб и широкий, мясистый нос. На новеньком, отутюженном и с аккуратно подшитым воротничком мундире — ордена, расположенные в строгой симметрии, с положенным просветом, и начищенные мелом, будто час тому назад отчеканенные, медали.

Над головой майора висела карта Закарпатья. На ней, как догадался Кларк, был изображен путь подразделения Пирожниченко, проделанный в период освобождения Закарпатья: маленькими алыми флажками была утыкана почти вся горная долина Тиссы.

Несколько секунд понадобилось Кларку для того, чтобы он дал себе полный отчет в том, что перед ним сидит старый служака, прошедший нелегкий путь от солдата до майора. Оттого так дороги ему его майорские звезды, оттого столько радости доставила ему робкая почтительность демобилизованного старшины.

— Ну, чего ты испугался? — спросил майор и добродушно усмехнулся: — Разве я совершаю что-нибудь непотребное? Видишь, завтракаю. — Он щелкнул ногтем по стаканчику: — И молочко пью… Фронтовик? — пережевывая кусок, спросил майор.

— Так точно! — Кларк весело и преданно посмотрел на военкома. — Сталинградец. Гвардеец Иван Федорович Белограй. Демобилизованный. Старшина. Служил в Берлине.

Он шагнул к столу, выложил военный билет, пропуск в пограничную зону. Военком внимательно просмотрел все документы.

— Почему демобилизовался?

Бывший старшина опустил голову и, глядя себе под ноги, сказал:

— Срок службы кончился, товарищ майор. И потом… сердечная причина.

— Понятно. Влюбился? На семейную жизнь потянуло?

— Так точно, товарищ майор.

— Твоя невеста, конечно, проживает на территории моего округа?

Демобилизованный старшина радостно закивал.

Военкому все больше и больше нравилась навязанная ему роль отгадчика, и он продолжал:

— Если не ошибаюсь, ты хочешь поселиться на закарпатской земле и пустить в нее свои корни?

— Так точно, товарищ майор, — опять по-военному четко, сдержанно, почтительно ответил Белограй. — В Отечественной сроднился я с этой землей, кровь за нее пролил.

— Ты воевал в Закарпатье? В каких частях?

— В гвардейском корпусе генерала Гастиловича.

— Ну? — радостно воскликнул майор.

— Да. — Кларк кивнул на карту, утыканную флажками. — Весь этот путь проделал: где ползком, где на карачках, где бегом. От Яблоницкого перевала до Марморошской котловины. — Он назвал полк, в котором служил Белограй.

— Вот так встреча! Мы ж с тобой земляки, однополчане. Я командовал батальоном. — Майор уже совсем ласково посмотрел на бывшего старшину. — Ну, для земляка, как говорится, и сережку из ушка. Вне всякой очереди дадим квартиру, в Яворе пропишем и устроим на работу. Куда хочешь пойти — на мелькомбинат, мебельную фабрику, дортранс, в железнодорожное депо?

«Белограй» пожал плечами и развел руками:

— Знаете, товарищ майор, мне все равно: везде буду работать так, чтобы оправдать рекомендацию.

— Советую выбрать депо. Поступишь кочегаром или слесарем, а через год-два будешь машинистом паровоза.

— Есть, товарищ майор, выбрать железнодорожное депо! — Кларк козырнул и благодарно улыбнулся.

Чтобы полностью убедить товарища по оружию в своем к нему сердечном расположении, военком спросил:

— Невеста подходящая? Не стыдно будет с ней на улицу показаться?

Это был долгожданный вопрос, и Кларк, втайне радуясь своей выдержке и логической последовательности поведения, достал бумажник, извлек из него все газетные и журнальные фотографии Терезии, любовно наклеенные на картон.

— Постой, голубе… — остановил его военком. — Так это же наша Терезия! Терезия Симак, Герой Социалистического Труда. Хороша дивчина! Ну, брат, высоко ты залетел!