Ангелы Монмартра

Гастон отогнал постыдные мысли. У них есть приказ. Они едут воевать. Кто-то может погибнуть. Сержант или тот, с грязными щеками. Ладно, когда доберемся, в наказание самому себе надо отдать солдатам все папиросы. Все до одной.

Ехали долго. Шум дождя стал тише. Окна авто запотели изнутри. Интересно, как там эти, в салоне?

Словно в ответ за его спиной раздался стук в стекло. Маранбер подал рукой знак задним машинам, что выходит из колонны. Те замедлили ход. Один из водителей крикнул:

– Нужна помощь?

– Нет! – стараясь перекрыть шум дождя, прокричал в ответ Гастон. – С машиной всё в порядке!

– Тогда не отставай!

Колонна вновь сомкнулась. Такси Маранбера замерло на обочине. Солдаты с кряхтением вылезли из салона.

– Что там? – спросил Гастон.

– Марокканца сейчас стошнит, – извиняющимся тоном ответил сержант.

– Ну, вот, началось! – вздохнул таксист и протянул папиросную пачку из кабины. – Ладно, закуривайте.

* * *

Этого солдата Маранбер приметил еще на сборном пункте. Там таких было много – неопределенного возраста, смуглых, почти черных, тонкобородых, с крепко поджатыми полными губами и недоверчивым острым взглядом. Большую часть времени они сидели без движения, даже не смотрели по сторонам. Но вдруг они как по команде поворачивались в одну и ту же сторону, к безжизненным промокшим полям, падали ниц и тихонько затягивали печальную молитву.

– Сто четвертый полк, седьмая дивизия, – мимоходом сказал кто-то из солдат-французов, словно его фраза безоговорочно поясняла присутствие темных остролицых людей. – Мы к ним привыкли. И они к нам… почти.

Лишь один из них интересовался происходящим. Он опасливо подходил к автомобилям, стучал по лобовым стеклам длинным сухим пальцем и удивленно цокал языком. Гастон снисходительно посматривал на него – пусть позабавится. Маранбер ничего не сказал даже когда темнолицый украдкой попытался залезть в кабину. Таксист попытался представить себе этого пехотинца в чалме, широких штанах, длинном халате нараспашку, с ятаганом за поясом. Не вышло. Ему больше пошел бы черный бурнус, стеганый ватный нагрудник, запорошенные песком сапоги со вздернутыми носами и пахнущий порохом длинноствольный мушкет.

– О, Тари́к уже выбрал транспорт, – улыбнулся Гастону пехотный сержант. – Скоро скомандуют к отъезду. Будьте готовы, мсье…

* * *

А сейчас, при виде протянутых Маранбером папирос, смуглый Тарик побледнел до зелени. Зажав обеими руками рот, он убежал за автомобиль. Остальные солдаты закурили охотно, с жадностью.

Они находились среди унылого поля. Недалеко во мраке угадывался холм с несколькими деревьями и редким кустарником. А вокруг стояла темно-серая пелена воды, которая значительно сокращала пределы видимости. Фары не помогали. Но вдалеке еще виднелась мерцающая цепь огоньков.

Вдруг впереди, на северо-востоке, что-то резко вспыхнуло и погасло.

– Артиллерия? – поинтересовался таксист.

– Не похоже, – задумался сержант. – Была бы слышна канонада. Странно.

На ходу откручивая крышку фляги, к страдающему товарищу подошел один из пехотинцев.

– Что же он такой слабый, ваш солдат? – спросил Маранбер сержанта.

– Марокканский крестьянин… из Варзазата, если я правильно запомнил, – сержант оперся о дверцу салона. – Никогда автомобилей не видел, а тут такое счастье – даже прокатился.

– Понятно, – кивнул Гастон. – Тогда пусть отдышится. Нам еще далеко.

– Вай… – Страдалец появился рядом с ними. – Ехать могу, да.

– Тогда по местам.

Как по команде окурки полетели в грязь. Пехотинцы снова забирались в авто.

– Вы его усадите поближе к двери – может, снова прихватит, – посоветовал Маранбер. – Да потеснитесь, не давите локтями.

Гастон попытался завести автомобиль, но мотор рыкнул и умолк. Из-под капота показался дымок. Таксист был готов проклясть всё на свете.

– Приехали! – сказал он громко, чтобы услышали в салоне. – Будем воевать здесь.

Сержант покосился на водителя.

– Что случилось? Поломка?

– То и случилось, – пробормотал Гастон. – На нашем корабле слишком много балласта.

Господи, как же не хотелось лезть под дождь! Маранбер спрыгнул на землю, и тут же его ботинки противно чавкнули, проваливаясь в липкую жижу. Мгновенно вымокли брюки. Гастон без церемоний распахнул дверь салона.

– Шинель-то хоть дайте! Придется возиться с мотором.

Солдаты завозились внутри. Несчастный Тарик, лицо которого уже начинало приобретать здоровый цвет, поспешно передал шинель таксисту.

– Не замерзнешь?

– Нет. Хорошо так. Холод дышать – лечить.

Маранбер натянул шинель прямо поверх куртки и приступил к починке.

* * *

– Так и есть: заблудились, – уныло протянул сержант. – Черт, здесь даже карта бесполезна!

Они поняли, что попали в переделку лишь через три четверти часа, когда Гастон все-таки справился с мотором и повел авто в направлении уже исчезнувших огоньков. Еще через полчаса они остановились посреди равнины и долго вглядывались во тьму в надежде заметить хоть малейший отблеск огня. Отовсюду веяло тяжелым духом болота.

– Дикие места, – наконец сказал Маранбер. – Сколько проехали, а вокруг никакого жилья! И это, считайте, рядом с Парижем…

– Нет, в Париж нам нельзя! – испугался сержант, расценив слова таксиста как предложение вернуться. – Нас ждут на передовой, мы не дезертиры!

– Согласен, возвращаться стыдно, – поспешил успокоить его Гастон. – Но нам следует хоть куда-нибудь двигаться и найти войска до того, как мой «рено» окончательно заглохнет.

– Ну-ка! – Сержант извлек из планшета карту. – Лаваль, подсвети… Проклятье, как можно что-нибудь разобрать, если при такой темени да под поганым ливнем не видно ориентиров? Если мы примерно здесь, то во-он там, справа, должна быть лесополоса. Ну, и где деревья? Нет деревьев! Сплошной мрак. Сатана шалит, не иначе!..

Солдаты в салоне примолкли, потом до Гастона донеслось приглушенное бормотанье. Кто-то читал «Pater Noster». Таксист покачал головой. Эти люди могут пойти на верную смерть, но всегда будут дрожать во время грозы, как и многие поколения их предков.

– А если попытаться по компасу? – спросил Маранбер.

– Да, было бы легче, – согласился сержант. – Вот только выдали неисправный. Ржавая стрелка через час развалилась пополам.

– Чинить пробовали?

– Может, и попробовал бы. Да только я поругался с интендантом… чуть не попал под арест.

– Тупой солдафон, – еле слышно прошипел сквозь зубы Маранбер.

Небеса словно услышали молитву и смилостивились над заблудшими в ночи. Тучи немного разошлись, в просвете показалась необычайно яркая луна. Унылая равнина влажно заблестела. Чуть справа и сзади стал виден лесок.

– Что это там? – Грязнощекий указал куда-то пальцем.

Совсем невдалеке, ранее незаметный за струями дождя, над полем возвышался некий большой предмет. От него отделилась человеческая фигурка и, размахивая руками, двинулась к ним.

Незнакомец поравнялся с такси и стал под светом фар. Это был мужчина очень маленького роста, в мокром цилиндре, удивительно чистом для такой погоды костюме и галстуке-бабочке. Он слеповато прикрывал глаза ладошкой.

– О, мсье солдаты! Какое счастье, что вы оказались рядом!

– Я думаю иначе, – сказал сержант. – Милейший, подойдите поближе.

Человечек послушно подбежал к кабине.

– Нам нужна помощь! – затараторил он, однако запнулся: из недр такси донеслись сдавленные вскрики.

Кто-то с удвоенной силой начал читать молитву. Щелкнул затвор винтовки. Человечек растерянно взглянул на сержанта и таксиста. Маранбер расхохотался.

Ночной гость, вне всяких сомнений, был циркачом или актером провинциального театра. При ближайшем рассмотрении оказалось, что его лицо, до этого прикрытое ладонью, было измазано желто-розовыми потеками грима. Глаза, обведенные густой тушью, казались черными провалами. Всё это, да еще резко подкрашенные скулы и подбородок, делали человечка похожим на мертвеца со следами тлена на коже.