Ангелы Монмартра

Все, но не я. Мне было страшно от мысли, что всё закончится вот так просто, без наказания преступника.

Убийца избегала встреч со мной, это доказывало ее вину. Я видела Краузе несколько раз, но только издали. В попытках догнать ее я постоянно натыкалась на досадные преграды: то кому-то срочно требовалось поговорить со мной, то помочь в проверке инвентаря. В конце концов я поняла, что меня просто оберегают от глупостей, которые я могла бы натворить. Если честно, не слишком мне и хотелось разговаривать с Краузе. При желании я могла бы отловить ее вечером в гостинице. Было ясно, что оставлять всё как есть нельзя. Я стала ожидать подходящего случая.

И настал час, когда события начали разворачиваться с головокружительной быстротой.

Через два дня после трагедии моему смирению пришел конец. На завтра были назначены похороны отца, и я не могла позволить, чтобы Краузе там присутствовала. Это было бы издевательством над его памятью. Во время репетиции Карл шепнул, что прима сейчас осматривает маминых животных. Я незаметно покинула арену и ринулась к вольерам.

Звери узнали меня и никак не отреагировали. Я прокралась под тент и спряталась за ближайшей клеткой – в ней сидела Лунга. Отсюда я хорошо видела Краузе. Она по-хозяйски прохаживалась перед решетками. В такт своим движениям укротительница помахивала хлыстом с позолоченной рукоятью – особо не демонстрировала его, но и не прятала. Она хотела, чтобы хищники привыкали к ее присутствию. Ревность уколола в самое сердце. Как бы мне хотелось, чтобы они разом взбесились, заметались, как при последнем появлении мамы!

Вот она, долгожданная месть… Пусть погибну и я. Значит, так суждено!

И Краузе ошиблась. Занятая своими мыслями, она по привычке щелкнула хлыстом. Хищники, которые наблюдали за каждым ее жестом, хором взревели и попятились к задним стенкам своих клеток. Надо отдать должное Краузе: она не вздрогнула, лишь свернула хлыст и невозмутимо продолжила прогулку.

Я нащупала шнур, который был небрежно примотан к одной из подпорок брезентового потолка. Короткий рывок – и полог закрыл выход. Я обеими руками схватилась за засов клетки Лунги. Львица угрожающе рыкнула и пошла ко мне. Краузе обернулась в мою сторону и застыла. Лицо ее сделалось белее воска.

Она всё поняла. Упала на четвереньки и, не спуская с меня глаз, попыталась выползти в щель между землей и плохо натянутой брезентовой стенкой.

Засов почти поддался. Лунга скалилась перед моим лицом, просовывала ко мне лапу сквозь прутья решетки.

В эту секунду кто-то откинул полог и ворвался внутрь. Тяжелый удар по затылку отбросил меня от клетки. В глазах заплясали алые круги. Я подняла голову. Надо мной возвышался сам герр Краузе. За его спиной стояли два немецких униформиста – один длинным шестом отгонял Лунгу от двери, а второй задвигал засов обратно.

– Вот что ты задумала, змея! – Он отвесил мне пощечину. – Я раздавлю тебя! Я… я… ты уволена! Будешь побираться!

Происходящее стало мне безразлично. Словно приходилось участвовать в клоунаде, в которой нет удачной шутки.

– Вы еще не мой директор, – твердо ответила я. – Вам придется объясняться с мсье Маджифлори.

– Молчать! – Он снова примерился к моей щеке, но мне удалось увернуться. – Марта, ты права по поводу этого звереныша. Мы свидетели: здесь было покушение! Вызываем полицию!

– Нет, не полицию, – зашипела Краузе, стряхивая с роскошных брюк песок и опилки. – Ее надо отправить в сумасшедший дом. Навсегда. Она не должна жить в обществе…

Я нырнула под руку герру Краузе и плюнула приме в лицо. Та попятилась и рванула из-за пояса хлыст. И тут директор, успевший прийти в себя, вклинился между нами.

– Стойте! Вы обе хотите оказаться в немецкой комендатуре?

– Зовите полицию! – крикнула я.

– Дура! – выпалил он. – Мне не хочется терять имя. Нам вообще могут запретить въезд в Германию. Лучше разберемся здесь, раз и навсегда. Какие у тебя претензии к Марте?

– Она убийца моих родителей.

– Ты действительно дура. Моя жена не знала, что Кедарнат людоед.

– А вы? Вы знали? Зачем же его купили? Людоедов не принимают даже в зверинцы!

– Я купил его потому, что ловец запросил мизерную сумму…

– А что известно о ловце? Может, он сам выкормил это чудовище!

– Человеческим мясом?! Ты окончательно спятила!..

– Индия – не Европа. Там возможно всякое. Я не верю, что эта… ваша жена ничего не знала. Она страшнее людоеда!

Герр Краузе обернулся к жене.

– Марта, подтверди, что тебя не было в момент покупки.

– Я задушу тебя, маленькая шлюха! – вместо ответа пообещала прима. – Теперь мне не доверяет собственный муж!

– Что ты, я верю, верю! Не горячись!.. – взмахнул руками герр Краузе.

– Пойдем отсюда, – приказала ему прима и обратилась ко мне: – Селена Моро, с сегодняшнего дня твоя жизнь превратилась в ад. Ты пожалеешь, что леопард не сожрал и тебя!

– Берегись, Марта Краузе! Я еще не отомстила!

Директор взял жену под руку.

– Мне плевать на вашего неудачника Маджифлори. С сегодняшнего дня твои репетиции закончились. Будешь сидеть под замком, пока не поумнеешь. Ганс, проводи ее в гостиницу и запри в номере.

Один из униформистов сжал мою ладонь так, что пальцы едва не выскочили из суставов. Когда он затащил меня в гостиницу, портье лишь покачал головой: ну и нравы у тронутых циркачей.

Во время быстрого и весьма профессионального обыска в моей комнате, униформист Ганс отыскал ключ, проверил надежность оконных ставен и запер меня.

От недавнего удара раскалывалась голова. Я в отчаянии упала на кровать и сразу уснула.

Меня разбудил стук в стену, словно мама пыталась о чем-то предупредить.

Гостиница словно опустела. Как я потом узнала, полиция вдруг вспомнила о нас и вызвала всех свободных от репетиций артистов для сбора показаний. Если бы Карл не сообщил, что Марта осматривает хищников, я бы поехала в комендатуру вместе с остальными. Тогда моя жизнь сложилась бы иначе… Вдруг показалось, что меня нарочно заманили в ловушку. И прима была одна среди клеток, и очень вовремя появился Краузе с подручными…

В замке звякнул ключ.

– Подите прочь, Ганс, я не одета, – зло выпалила я и укрылась одеялом с головой.

– Не одета? – говорили по-немецки.

У незнакомого мужского голоса была странная интонация. Мама застонала, стук в стену стал почти непрерывным, как барабанная дробь. Моя спина взмокла, к горлу подступил комок.

– Не одета – это прекрасно. Вставай, шлюшка, к тебе пришла любовь! – Дверь скрипнула, в комнате раздался топот и с меня сорвали одеяло.

– Обманула, – насмешливо произнес другой мужской голос. – Ну, это поправимо. Повернись!

Меня крепко ткнули под ребра. Я подняла голову.

Да, их было двое. Молодые, чуть старше меня, оба во фраках. Маленький блондин с густо-розовым румянцем и насмешливый жгучий брюнет с букетом гвоздик.

– О-ла-ла. Красивая. Как думаешь, сколько стоит? – расплылся в лошадиной улыбке блондин.

– Три марки, не больше. Худая. А я люблю пышек.

– Тогда марку. Ей хватит, – монета звякнула о столик перед зеркалом. – Знакомство состоялось. Раздевайтесь, фройляйн. Мы спешим: вдруг ваших поганых клоунов отпустят раньше.

– Нам лишний шум не нужен. Черт, нужно было сначала придушить ведьму за стенкой!

– Сама подохнет, – брюнет склонился ко мне и подмигнул. – Ты не будешь кричать? Мы быстро, а потом сразу уйдем. Договорились?

– Кто вы такие? – У меня сорвался голос.

– Твои постоянные клиенты. Теперь мы будем часто приходить, – блондин стальными пальцами сжал мой подбородок. – Тебе понравится. Так понравится, что потом сама будешь бегать к нам в гости. Мы очень веселые и ласковые.

Он стал срывать с меня трико. Брюнет сунул цветы под мышку и принялся развязывать поясок на моей талии. От них исходила самоуверенная, давящая сила, она лишала воли к сопротивлению. Мне стало страшно, и я едва смогла заставить себя прикрыть грудь руками.