Малознакомый Ленин

В упомянутой статье, посланной в «Русскую Мысль», Ленин с негодованием говорил о «кулацких элементах, арендующих землю в размере, далеко превышающем потребность» и «отбивающих у бедных землю, нужную тем на продовольствие». Мы видим, что сам Ленин именно в такой операции был участником. Крестьян Алакаевки он и его семейство не эксплуатировали. Чтобы не было «ненормальных отношений» с ними, хозяйство Ленин не вел, предпочитал получать доход от хутора не прямо из рук крестьян, а через арендатора Крушвица, и это позволяло ему без угрызения марксистской совести быть чистеньким и жить беспечно в Алакаевке. Сдача хутора в аренду происходила с 1890 года по конец 1897 года, когда Ульяновы в декабре этого года продали его за ту же сумму, за которую он был куплен. Приняв во внимание, что за это время они получали арендные суммы, нужно заключить, что весьма странная и по дорогой цене покупка Алакаевского хутора в конце концов оказалась выгодной.

Уже цитированный проф. Волин указал, что на покупку хутора пошли деньги, вырученные от продажи дома в Симбирске. Это только его предположение, видимо основывающееся на том, что будто бы Илья Николаевич Ульянов, умирая, никаких денежных сумм семейству не оставил. Анна Ильинична могла бы внести в этот вопрос полную ясность, но, следуя принятому всеми Ульяновыми правилу «прибедниваться» и о действительном своем положении никому не говорить, она вместо этого отделывается туманными словами о том, что семья проживала «понемногу из оставшегося после отца». А у отца были и деньги, которые незадолго до своей смерти ему прислал очень его любивший и воспитавший его старший брат, живший в Астрахани и имевший там какое-то пошивочное предприятие. Можно сказать, что на эти деньги, а не на вырученные от продажи дома в Симбирске, был куплен Алакаевский хутор.

В 1897 году от всякого недвижимого имущества М. А. Ульянова постаралась избавиться. Продан дом в Самаре, ликвидирована всякая связь с казанским имением Кокушкино, продан хутор Алакаевка. Деньги, положенные в банк, может быть частью превращенные в государственную ренту, вместе с пенсией М. А. Ульяновой составили особый «фамильный фонд», которым очень умело в течение многих лет распоряжалась всегда расчетливая мать Ленина. Все черпали из этого фонда: старшая сестра Ленина Анна, Ленин, младший брат Дмитрий и младшая сестра Мария. Богатства, как видим, никогда не было, но в течение долгого времени был достаток, позволявший членам семьи Ульяновых многие годы не иметь заработка, производить траты вроде частых поездок за границу, которые были бы просто невозможны, если бы «вся семья жила лишь на пенсию матери».

Вот этот достаток и особые заботы, которыми его окружала семья (об этом речь будет ниже), дали Ленину возможность духовно развиваться при крайне благоприятных условиях, недоступных другим его сверстникам и товарищам. Почти до 30 лет ему не было нужно думать о «добыче хлеба». Он мог беспрепятственно заниматься тем, к чему его влекло, тем, что его интересовало. В 1895 году с целью расширить свой горизонт, познакомиться с Европой, укрепить социалистические познания, он впервые выезжает за границу. Он живет там четыре месяца, посещает Швейцарию, Париж, Берлин. Все расходы путешествия покрывает, разумеется, мать.

Нельзя сказать, что он «экономен». Побывав в мае в Швейцарии, он возвращается в нее в июле, чтобы подлечиться от болезни желудка у очень дорогого врача — специалиста, рекомендованного ему «как знатока своего дела». «Живу я в этом курорте уже несколько дней и чувствую себя недурно, — пишет он матери, — пансион прекрасный и лечение, видимо, дельное, так что надеюсь дня через 4–5 выбраться отсюда. Жизнь здесь обойдется, по всем видимостям, очень дорого; лечение еще дороже, так что я уже вышел из своего бюджета и не надеюсь теперь обойтись своими ресурсами. Если можно, пошли мне еще рублей сто…» (письмо от 18 июля 1895 года).

Через три недели, находясь в Берлине, он опять просит прислать денег, тратит их довольно быстро и 29 августа снова пишет матери: «К великому моему ужасу, вижу, что с финансами опять у меня «затруднения»: «соблазн» на покупку книг и т. п. так велик, что деньги уходят черт их знает куда. Приходится опять обращаться за «вспомоществованием»: если можно, пришли мне рублей 50–100».

«Если можно» — façon de parler. Если бы Ленин знал, что мать не в состоянии («живем лишь на пенсию») посылать еще» и «еще» сто рублей, он к ней не обращался бы в 1895 году и поехать на четыре месяца за границу, конечно, не смог бы.

Возвратясь в Петербург, Ленин вскоре был арестован и, просидев в тюрьме 14 месяцев, выслан на три года в Западную Сибирь.

Быть насильно запертым — вещь вообще неприятная, однако пребывание Ленина в тюрьме было обставлено таким комфортом, что в огромной степени теряло свои тягостные стороны. Вопреки принятому обычаю рисовать мрачнейшими красками жизнь «узников царя», его сестра принуждена признать, что «условия тюремного заключения сложились для него, можно сказать, благоприятно… даже желудок его, — относительно которого он советовался за границей с одним известным швейцарским специалистом, — был за год сиденья в тюрьме в лучшем состоянии, чем в предыдущий год на воле»[8].

Ульяновский достаток и здесь играл большую роль. «Обслуживать» арестованного «Володю» съехались из Москвы мать, сестры Анна и Мария. Ленин имел в тюрьме особый платный обед и молоко. «Мать приготовляла и приносила ему 3 раза в неделю передачи, руководствуясь предписанной ему указанным специалистом диетой». Получал он и предписанную ему тем же швейцарским специалистом минеральную воду. «Свою минеральную воду я получаю и здесь: мне приносят ее из аптеки в тот же день, как закажу», — сообщал Ленин сестре Анне в письме от 24 января 1896 года. Напомним также о тюках книг, которые ему покупала и из разных библиотек доставляла сестра Анна, чтобы он мог писать в тюрьме свою книгу. Царское правительство не препятствовало заключенным заниматься литературой. Чернышевский в Петропавловской крепости написал «Что делать?» (апологию революционеров), Писарев — свои лучшие статьи, Морозов в Шлиссельбургской крепости — «Откровение в буре и грозе», а Ленин в предварительном заключении подготовил «Развитие капитализма в России», из всех его произведений — самое солидное.

В отличие от товарищей, арестованных вместе с ним по одному и тому же делу, Ленин поехал в ссылку тоже, с комфортом. Мать выхлопотала для него право ехать туда на собственный счет. Такой возможностью не располагали его товарищи, принужденные следовать в Сибирь «по этапу», в вагоне с конвоем, сидеть в пересылочных тюрьмах. Неравенство в положении столь бросалось в глаза, что вызвало у Ленина чувство неловкости. Был момент, когда он даже хотел отказаться от своих льгот, но, в конце концов, пересилил себя и… не отказался. Выехав из Петербурга 1 марта 1897 года, Ленин заехал к матери в Москву, пробыл у нее несколько дней и 6 марта двинулся далее. От Москвы до Тулы — 200 километров — его сопровождала мать, сестра Мария, сестра Анна, ее муж Елизаров. Останавливаясь для отдыха в городах на пути, Ленин прибыл в Красноярск 16 марта, и, пока ждал назначения места поселения, а мать хлопотала, чтобы его не послали на поселение куда-нибудь далеко, он неплохо проводил время. У него были для этого средства. 29 апреля он писал матери: «Здесь я живу очень хорошо: устроился на квартире удобно — тем более, что живу на полном пансионе. Для занятий достал себе книг по статистике (как я уже писал, кажется), но занимаюсь мало, а больше шляюсь».

Последнее не совсем верно. Ленин не только «шлялся» — он в это время усердно посещал за городом обширную библиотеку красноярского купца, библиофила, Г. В. Юдина, проданную в 1907 году в Америку и вошедшую как самостоятельная часть «Славянский отдел» в Вашингтонскую библиотеку Конгресса.

Совсем в другом и мало завидном положении находились его товарищи — Кржижановский, Мартов, Старков, Ванеев и др. Ленин в письме от 17 апреля 1897 года сообщал о них родным: «Глеб (Кржижановский. — Н.В.) с Базилем (Старков. — Н.В.) высмотрят, говорят, очень плохо: бледны, желты, утомлены страшно».