The Beatles

Не успел Брайен уехать, как из Лондона нагрянула куча гостей, но было уже поздно - хозяина не было. Правда, у Питера Брауна еще теплилась надежда, что он все же не поехал в Лондон, а решил покататься по окрестностям и скоро вернется. К половине первого ночи Брайен не вернулся, и Джеффри позвонил на Чепел-стрит, чтобы проверить, дома ли Брайен. Подошел Антонио - он и его жена, испанцы по происхождению, служили у Брайена дворецким и экономкой. Антонио сказал, что Брайен вернулся. Потом Антонио позвонил по внутреннему телефону в спальню Брайена, чтобы сообщить, что звонит мистер Эллис, но никто не ответил. Джеффри и Питер не волновались. Они удовлетворились тем, что Брайен добрался целым и невредимым и, видимо, крепко заснул.

На следующее утро, в субботу, Питер Браун и Джеффри Эллис встали поздно. Брайен не появлялся, но они и не ждали, что он приедет к этому времени. Они не стали ему звонить, считая, что тот спит, и не желая его беспокоить. Но Брайен сам позвонил Питеру около пяти часов пополудни в субботу.

– Он извинялся, что не приехал рано утром, как обещал. Сказал, что весь день проспал и все равно не выспался, его опять клонит в сон. Я решил, что лучше уж ему не ехать на машине, - пусть сядет на поезд, а потом я его встречу. Он согласился, что так, пожалуй, будет лучше, но сказал, что чувствует себя еще слишком заторможенным, чтобы выехать сразу. Он вообще всегда просыпался в заторможенном состоянии, так как принимал снотворное. Он обещал позвонить попозже, когда проснется окончательно, и предупредить меня, что выезжает. На том и договорились. Но Брайен не позвонил.

Наступало время воскресного ленча, а Брайен все еще не вставал. Антонио и его жена Мария забеспокоились. В том, что хозяин спал до самого ленча, не было ничего необычного, но они заметили, что с того самого вечера в пятницу, когда Брайен вернулся из Сассекса, он ни разу не выходил из спальни. Они обратили внимание и на то, что его «бентли» так и простоял на одном месте весь уик-энд. Они ни разу не слышали из его спальни ни одного звука, если не считать завтрака в субботу и его звонка Питеру.

В 12.30 они попытались позвонить в Сассекс Питеру Брауну, чтобы поделиться с ним своим беспокойством, но тот вышел в паб. Поэтому они позвонили Джоан.

– Мария говорила со мной очень взволнованно. Она сказала, что Брайен чересчур долго не выходит из спальни. Я тоже заволновалась. Позвонила Питеру, но не застала его. Тогда я набрала номер Алистера Тейлора и все ему рассказала. «Я еду к Брайену», - сказала я. Мы договорились там встретиться. Попробовала позвонить врачу Брайена, но оказалось, что он в Испании. Я пошла в гараж за машиной.

Питер и Джеффри вернулись около двух часов, и экономка передала, что им несколько раз звонили.

– Я позвонил на Чепел-стрит, - вспоминает Питер, - и Антонио сказал мне, что все они страшно волнуются за Брайена. Джоан и Алистер уже в пути. Я подумал, может быть, Брайен гулял где-то всю ночь и теперь отсыпается. «Что за паника?» - удивился я. Если Антонио успеет, пусть отменит приезд Алистера.

На Чепел-стрит появилась Джоан. Антонио и Мария, несмотря на уговоры Питера, не находили себе места. Джоан позвонила Питеру. Тот по-прежнему считал, что паниковать не стоит, но, может быть, надо позвонить врачу и на всякий случай попросить его приехать.

Когда доктор прибыл, Джоан позвонила Питеру и сказала, что они собираются взломать замок. «Я буду ждать у телефона», - ответил Питер.

– Мы с доктором вошли в спальню, - говорит Джоан. - В комнате было темно, но я увидела, что Брайен лежит на кровати. Он лежал на боку, спиной к нам. Доктор выгнал меня из комнаты. Я вышла и сказала Марии и Антонио, что все в порядке, Брайен просто спит.

Потом появился белый, потрясенный доктор и сказал, что Брайен мертв. Он тут же пошел к телефону, чтобы сообщить об этом Питеру.

– Он не мог толком произнести ни слова, - сказал Питер. - Но я все понял.

Питер и Джеффри немедленно связались с Бангором, где «Битлз» находились с Махариши. Через час после того, как было обнаружено тело Брайена, раздался звонок из «Дейли экспресс»: «Правда ли, что Брайен Эпстайн мертв?» Им ответили, что это неправда.

На следующий день новость облетела первые полосы всех газет. Некролог, опубликованный газетой «Таймc», занимал три колонки на первой полосе. Большинство людей считало, что это самоубийство. Тем, кто никогда не был ни богат, ни знаменит, ни могуществен, всегда приятно думать, что тот, у кого все это есть, конечно же, на самом деле несчастлив.

Брайен Эпстайн был одновременно и очень счастливым, и очень несчастным. Успехи «Битлз» не могли стать причиной его трагедии. Она коренилась в недуге, обнаружившемся много лет назад.

– В Ливерпуле он часто впадал в депрессию, - говорит Питер Браун. - Может быть, не в такую тяжелую и длительную, как случалось позже, но приступы начались задолго до появления «Битлз».

Причины того психического состояния, в котором находился Брайен к моменту смерти, по существу, сопровождали Брайена всю жизнь. Но в течение года, приведшего его к смерти в августе 1967 года, все они как бы слились воедино и достигли апогея.

– Когда Брайен находился в депрессии, - говорит Джоан, - любая мелочь могла вывести его из равновесия. Однажды, например, был случай, когда он хотел связаться с Нэтом Вайсом, приехавшим в Лондон из Нью-Йорка. Брайен отправился в гостиницу «Гровнер Хауз», чтобы повидаться с Нэтом, но не застал его на месте. Он вернулся разъяренный и начал туда названивать. А я случайно дала ему неправильный номер: «МЭЙ 6363» вместо «ГРО 6363». Естественно, он никак не мог найти Нэта. Когда я призналась в своей ошибке, он совершенно вышел из себя.

Питер Браун считает, что беда Брайена заключалась в его максимализме, - он был настолько обязательным, точным и организованным, что, когда что-то не ладилось или кто-то вмешивался в дела, нарушая его досконально разработанные планы, это полностью выбивало его из колеи. Его ранние памятки, адресованные «Битлз», в которых он уточнял, в какие танцзалы им следует отправляться, и напоминал, что хорошо бы им не переругиваться на сцене, - один из ярких примеров его добросовестности, граничившей с педантизмом.

По мере того как фирма «НЕМС» разрасталась, Брайену приходилось передавать многие дела другим людям, и у него, естественно, появлялось все больше оснований для недовольства, особенно потому, что зачастую он останавливал свой выбор на том или другом человеке, повинуясь лишь эмоциональному порыву и вовсе игнорируя при этом наличие у него знаний или опыта. Но главных артистов Брайен всегда оставлял себе. К «Битлз» он не подпускал никого - ему было неприятно, если с ними общались даже секретарши. Лишь за несколько месяцев до смерти он позволил Питеру Брауну, своему ближайшему помощнику, вступать с ними хоть в какие-то личные контакты.

С начала 1967-года Брайен отказался от ежедневного руководства фирмой и сосредоточился на делах «Битлз». Он вызвал австралийца Роберта Стигвуда и назначил его содиректором. Именно Роберт вместе с другими директорами, Виком Льюисом, Бернардом Ли, Джеффри Эллисоном и братом Брайена Клайвом Эпстайном, изо дня в день осуществляли руководство «НБМС».

Брайен остыл к работе в «НЕМС» вскоре после того, как «Битлз» перестали гастролировать. Если не считать театра «Сэвилл», который никогда не приносил прибыли, сердце Брайена полностью принадлежало «Битлз». Однако он все еще искал; эти поиски были сродни тем, которые привели его в Королевскую Академию, а потом к «Битлз». Его снова терзал творческий голод. Он опять испытывал муки творческой неудовлетворенности, но теперь надежды на новые открытия были слишком эфемерны. Подобный ход событий, будь то его любовные дела или какие-то иные радости, представляется весьма типичным для Брайена.

Правда, однажды ему и в то время представилась возможность творческой работы: Джон Ферналд, бывший глава Академии, когда-то принявший Брайена на учебу и которого Брайен в дальнейшем взял в свою очередь к себе на работу), заболел во время репетиций пьесы «Разбитый день», и Брайен заменил его в качестве режиссера.