«Номер один»

Кельвин бросил на него взгляд.

— Привет, Родни. Ага. Мы любим, когда ты гадкий. Итак… — Он снова повернулся к Тренту: — Очевидно, нам захочется подключить к этому сюжету ссору в гостевой комнате. Обычная фигня, я изучаю сэндвичи, Берилл грозит уволиться, а Родни дуется, верно?

— Конечно. Это просто замечательно, босс.

— К тому же Родни будет весь в кофе, поэтому понадобятся парикмахер и гример…

— И звук, — сказал работник из группы озвучания. — Нам понадобится отцепить от него микрофон, прежде чем Берилл плеснет кофе.

— Простите, — вмешался Родни, внезапно всполошившись.

— Пока что расписание выглядит таким образом, — несся дальше Кельвин.

— Простите, — снова попытался вклиниться Родни, но его снова не услышали.

— Разумеется, это нужно прокрутить до первого перерыва, чтобы можно было перейти сразу в гостевую комнату и отснять ссору с сэндвичами и уже мокрым Родни?

— Простите… — повторил опять Родни.

— Таким образом, бригада сможет передохнуть, нам не придется два раза переходить с места на место, да и Родни подсохнет, и не придется тратить десять минут на парикмахера и гримера во время съемок, ну и на то, чтобы ему микрофон прикрепить.

— Простите…

— Одну СЕКУНДУ, Родни! — рявкнул Кельвин, перед тем как снова повернуться к Тренту. — Это ведь самое экономное решение?

— Ну, наверное, это вариант, босс… Я хотел снять прослушивание и то, как Родни оскорбляет малышку-«сморчка», сразу после перерыва, потом, придерживаясь этой линии, пройти остаток утренних одноразовых «сморчков», снять вторую часть ссоры Родни и Берилл и эпизод с кофе прямо перед обедом, чтобы можно было перевести бригаду и мокрого Родни в гостевую комнату и отснять ссору перед самым перерывом. Таким образом, у Родни будет целый обеденный перерыв, чтобы высохнуть, а мы сможем начать работать после обеда с прикольных разговоров Родни по мобильнику, ведь нам нужно продолжать эту историю..

— Трент? — вклинилась Пенни, монтажер. — Мне очень не нравятся разорванные истории. Я каждый раз говорю об этом. Разорванные истории — это кошмар для монтажа.

— Правильно, — сказали костюмеры.

— Поддерживаю, — присоединились гримеры.

— Тоже «за», двумя руками, — подхватили парикмахеры.

— Может случиться все, что угодно, — продолжила Пенни, на эту тему она могла говорить много часов не замолкая. — Помните, как в прошлом году, когда мы закончили снимать первую половину истории с милым малышом и тут Родни оса ужалила в нос?

— Простите… — сказал Родни.

— Это был кошмар для монтажа! Родни выглядел нормально, и вдруг через две секунды нос у него стал размером с яблоко. Создавалось ощущение, что нос раздуло в середине предложения.

— Мы старались изо всех сил, — сказали гримеры.

— И мы, — сказали осветители.

— Да ладно там нос, — сказала костюмерша. — А как насчет фрапучино, который он пролил на рубашку, когда его ужалила оса? К тому же я одела его тогда в темное. Просто дура.

— Простите, — сказал Родни.

— Одну СЕКУНДУ, Родни, — рявкнул Кельвин. — Народ! Нужно сосредоточиться. Не стоит вспоминать старые обиды. Запись программы начинается завтра! Итак, давайте примем решение. В каком костюме Родни будет сразу после обеда?

Сотрудники соответствующих отделов вновь открыли огромные папки и уткнулись в них.

— Мы запланировали виртуальную поездку в Дублин после одноразовых «сморчков», чтобы отснять ирландских «сморчков» вместе с британскими, то есть Родни наденет футболку игрока в регби в День святого Патрика. Поэтому, если потом нам придется снимать вторую половину ссоры с Берилл, нам нужно будет снова его переодевать.

— К тому же, — сказали реквизиторы, — нам придется перемещать фигурку лепрекона и убрать трилистник.

— Видишь, — сказал Кельвин, — не имеет смысла расщеплять историю.

— Мы можем отснять ирландских «сморчков» после обеда? — спросил Трент. — И только после этого лететь в Дублин?

Помощница видеорежиссера имела веский довод против.

— Все билеты уже раскупили. Последний дешевый рейс обратно вылетает в два тридцать. Нам придется оставлять их на ночь, а бюджет командировочных исчерпан.

Кельвин повернулся к Тренту, пожимая плечами.

— Сам видишь, Трент, я не думаю, что стоит расщеплять историю и снимать вторую половину перед обедом…

— Прости, Кельвин? — сказал Родни.

— ДА, РОДИК! В чем дело?

— Ты сказал… что Берилл выплескивает на меня кофе?

— Кажется, именно это мы обсуждали последние десять минут. Да.

— Я думал, мы договорились.

— О чем договорились?

— Что мы не будем устраивать ничего подобного в этом году.

— Что устраивать?

— Плескать водой в меня. Я думал, мы договорились, что эта шутка надоела.

— Все верно. Мы договорились. Плескать водой? Очень надоело. Очень уж в стиле «Х-фактора» и «Поп-идола». Шерон Осборн, Льюис Уолш, они все это делали. Плескать водой — это так немодно.

— Да, и… — попытался вклиниться Родни.

— И поэтому мы решили, что Берилл стоит плеснуть в тебя кофе.

— Ты серьезно считаешь, что это в корне меняет дело?

— Ну конечно. В шоу «Номер один» кофе — новая вода. Я рад, что ты заговорил об этом, Родик.

— А-а-а… хорошо. Всегда рад помочь.

Последовало короткое молчание, прежде чем Кельвин снова повернулся к группе.

— Итак. Решено, Берилл плещет кофе в Родни перед утренним перерывом.

Виртуальный Карнеги-Холл и другие мечты

Позже в тот же день, когда Кельвин и его команда уже десятый час вели изматывающие переговоры перед началом съемок, один из объектов обсуждения заселялся в бирмингемский «Холидей-Инн».

Большая часть отобранных конкурсантов собирались приехать на «прослушивания» только завтра, но Шайана жила далеко, поэтому решила приехать на день раньше и поселиться в гостинице.

Проглотив заказанные в номер салат без заправки и диетическую колу, она съела все шоколадки из мини-бара и запила их маленькой бутылочкой красного вина. У нее было полно средств, которые могли помочь уснуть, но пока что она хотела быть бодрой, морально готовой, сосредоточенной.

Устроившись на краешке кровати в позе лотоса, Шайана закрыла глаза и задумалась о настоящем моменте. Она подумала о том, как будет вспоминать о нем через многие годы. Будет ли она с особой нежностью вспоминать, что путешествие к мечте началось здесь, с медитации в одиночестве в «Холидей-Инн»? Только она, электрический чайник, утюг для брюк и сердце, полное надежд. Станет ли сеть «Холидей-Инн» ее слабостью? Будет ли она считать эти гостиницы счастливыми? Своим талисманом? Возможно, в будущем, несмотря на то что сможет позволить себе президентские апартаменты в пятизвездочных отелях, она по-прежнему будет настаивать на том, чтобы останавливаться перед концертами в «Холидей-Инн-экспресс». Шайана была уверена, что если на шоу «Номер один» ее признают серьезной артисткой, то даже битком набитый Карнеги-Холл или Альберт-Холл ни за что не станут событием таким же важным, как концерт, который она даст завтра.

— Первый шаг вверх по лестнице — самый трудный, — тихо сказала она себе. — Поставь ногу на перекладину и смело и без страха поднимайся.

Затем она начала напевать мелодию, наслаждаясь вибрацией в горле. Улыбнувшись, она предалась фантазиям.

— Ведь мечты — предвестники реальных перемен, а что такое реальные перемены, если не мечта?

Она воображала, что когда-нибудь станет «лицом» сети гостиниц «Холидей-Инн». Отказавшись от «Ревлона» и «Эсти Лаудер» как недостойных ее таланта, она все же будет рекламировать «Холидей-Инн» (переводя гонорар в «Фонд ребенка» Великобритании), потому что именно с «Холидей-Инн» все и началось.

Открыв глаза, Шайана сосредоточилась на дыхании. Затем встала с кровати и подошла к зеркалу, прижав к губам расческу. Сделала глубокий вдох и начала выводить «The Wind Beneath My Wings».

Кто-то начал стучать в стену, но Шайана ничего не слышала. Она была в Карнеги-Холле.