Агентурная сеть

Оставалось ответить на два вопроса: кто будет убеждать «Рокки» в том, что его брат являлся агентом советской разведки, и как обеспечить безопасность этого неординарного мероприятия?

Наиболее трудным, а зачастую и деликатным делом является выбор сотрудника разведки, который будет проводить вербовочную беседу. Вербовка агента — сложный, по большей части достаточно продолжительный по времени и многоэтапный процесс. Иногда весь он — от первого знакомства до привлечения к сотрудничеству — осуществлялся одним и тем же разведчиком. Иногда в этом процессе участвует несколько человек: один знакомится, другой изучает, третий договаривается о сотрудничестве, четвертый — работает с завербованным агентом.

Вклад каждого разведчика в вербовку агента в каждом отдельном случае различен и зависит не только от сложности и продолжительности того или иного этапа, но и от его ответственности и значения в успехе всего мероприятия. А соответственно вкладу — и почести, и награды!

Очень просто оценить вклад разведчика, когда от начала и до конца все делал он один. Гораздо сложнее, когда в мероприятии участвовало несколько человек.

Кто более достоин поощрения — тот, кто нашел, а затем в течение нескольких месяцев, а то и лет разрабатывал нужного человека, или тот, кто, используя полученные разработчиком материалы, договаривается с ним о сотрудничестве?

Проблемы аналогичного свойства возникают в науке, где какое-то открытие может сделать один ученый или целый научный коллектив.

Как определить вклад каждого из соавторов? Кому отдать приоритет в открытии, чье имя этому открытию присвоить? Имя молодого ученого, который внес в него наибольший вклад, или имя его научного руководителя?

Хорошо, если этот научный руководитель дал идею, над разработкой которой работали его ученики или подчиненные ему коллеги, и сам многое сделал, чтобы эта идея обрела материальное воплощение.

А если он всего лишь поставил свою фамилию под научной работой, в которой не принимал никакого конкретного участия, да еще поставил ее первой и приписал себе основную заслугу?

В разведке тоже иногда так бывает: находит молодой сотрудник интересного человека, доводит его до вербовки, а затем какой-нибудь начальник говорит: «Вербовать буду я!», и подключается к делу, потому что оно сулит высокие награды. И берет себе эту награду, оставляя своему подчиненному, который обеспечил этот успех, какую-нибудь мелочь вроде грамоты или благодарности!

Но хуже другое! Можно и начальника наградить, если он внес решающий вклад в успех общего дела. А то ведь бывает, что он все только портит, потому что давно уже растерял свое оперативное мастерство, а может, никогда его и не имел. Никакие должности и звания не заменят профессиональных навыков, когда дело касается вербовки!

К тому же разведчик, осуществляющий разработку объекта и находящийся с ним в «боевом соприкосновении», прежде, чем обсуждать вопрос о сотрудничестве, устанавливает с этим объектом нормальные человеческие отношения, добивается психологической совместимости, завоевывает его доверие, а это весьма важно, когда надо кого-то привлечь к сотрудничеству, потому что речь-то идет не о светском знакомстве, не о развлечении, — на карту ставится личное благополучие, а то и жизнь!

А руководящий «вербовщик» порой сваливается на объекта, как снег на голову в летний день, и сходу, да еще с начальственными нотками в голосе (по-другому он уже и не умеет!), начинает давить ему на психику, забывая, что вербовка — дело тонкое, тут одним напором не возьмешь, и потому плевать в душу или вытирать ноги об вербуемого человека не рекомендуется, даже если он того заслуживает.

Был у нас случай, когда в одной азиатской стране молодой разведчик подружился с таким же молодым сотрудником ЦРУ.

В отличие от американца, который по молодости лет и недостатку опыта вел себя довольно неосмотрительно и пренебрегал некоторыми элементарными требованиями конспирации, наш разведчик оказался намного изворотливее и со временем сумел накопить на своего менее удачливого коллегу массу всевозможных сведений, характеризовавших его не с самой лучшей стороны. Оставалось только побеседовать с ним на эту тему и, пожурив за неосмотрительность, договориться о том, как совместными усилиями скрыть допущенные им промахи от руководства американской разведки.

И вот в этот кульминационный момент, почуяв, видимо, что на этом деле можно заработать высокий орден, начальник отдела решил срочно выехать в страну и лично побеседовать с американцем. Нанести ему, так сказать, «удар милосердия»!

И приехал!

Молодой разведчик организовал ему интимную встречу с американцем, и начальник сходу, не дав тому опомниться, стал унижать его человеческое достоинство и убеждать в том, что он, подонок и болван, провалил всю свою сеть и поставил под удар национальные интересы США.

Естественно, у американца взыграло профессиональное самолюбие и национальная гордость, и он дал незадачливому начальнику такой отпор, что тому ничего не оставалось, как поспешно ретироваться! В тот же день американец доложил о вербовочном подходе своему послу, тот заявил решительный протест, и дело закончилось громким скандалом.

Я не берусь утверждать, что, будь на месте начальника молодой разведчик, дело обязательно закончилось бы успешной вербовкой, но то, что никакого скандала бы не было — за это могу ручаться!

В случае с «Рокки» было два возможных кандидата на роль вербовщика: Базиленко и я — его непосредственный начальник. А потому вопрос о том, кому проводить с «Рокки» вербовочную беседу, нужно было рассматривать не только с учетом целесообразности, но и с учетом несомненной деликатности этого выбора.

Конечно, Базиленко имел полное право завершить это дело: он его начал, затратил много времени и сил, собрал на «Рокки» большую часть имевшейся в нашем распоряжении информации, да и знаком с ним был гораздо дольше и ближе, чем я. К тому же Базиленко обладал по сравнению со мной одним существенным преимуществом: он был всего на шесть лет старше «Рокки», и ему было легче, чем мне, найти с ним общий язык.

Но и у меня были свои преимущества, главным из которых было то, что «Рокки» обратился не к Базиленко, а ко мне! Значит, он видел во мне более солидного и надежного партнера, чем мой молодой коллега, а, возможно, и не был уверен, что Базиленко имеет отношение к разведке.

В вербовке, как в любви — насильно мил не будешь, и человек, идущий на сотрудничество с разведкой, имеет право сам выбирать, кому отдаться!

Если преимущество Базиленко заключалось в том, что он был гораздо ближе «Рокки» по возрасту, чем я, то мое преимущество состояло в том, что мне было гораздо сподручнее выдать себя за друга «Рока» и доказать, что он был именно моим агентом. Да и убедить «Рокки», что завербовать его брата мог именно я, было намного реальнее.

И, наконец, я был значительно опытнее Базиленко, а это тоже кое-что значило.

Впрочем, что касается опыта, как и некоторых других компонентов разведывательной работы, то однозначно оценить его роль сложно. Как сказал однажды один мой коллега, опыт схож с автоматом на плече: он не только помогает в бою, но и давит!

И это, на мой взгляд, абсолютно справедливо. Безусловно, с опытом приходит умение по глазам, по каким-то неуловимым признакам определять, способен ли ты завербовать того или иного человека или нет. Так опытный сердцеед может едва ли не с первого взгляда определить, удастся ли ему покорить понравившуюся даму и добиться ее взаимности или все его червовые хлопоты будут напрасны.

Это, конечно, ценное качество, потому что избавляет от необходимости заниматься бесперспективными делами, тратить время на разработку людей, которых заведомо невозможно склонить к сотрудничеству. Но одновременно с приобретением опыта, с появлением уверенности в том, что ты способен заблаговременно определить вероятность вербовки интересующего тебя человека, пропадает одно прекрасное качество: способность и желание браться за непредсказуемое, «тухлые» дела и добиваться успеха, казалось бы, в самых безнадежных ситуациях.