Можно ли иметь все?

— А на самом деле?

— Джейсон, я не знаю… Честное слово, не знаю. Могу только сказать, что я больше не слепая дура. И больше не хочу быть его женой. Я ни на секунду не пожалела о том, что стала твоей.

На мгновение радость охватила Джейсона, но она тут же уступила место мысли: пусть Эмма уже не хочет быть женой Рэтчитта, тем не менее он все еще может оставаться желанным для нее. Джейсон не мог отогнать от себя видение губ Эммы в день свадьбы. На них не было помады.

— Тебе понравилось, когда он целовал тебя?

Голос Джейсона звучал вполне спокойно, внутри у него все переворачивалось.

Эмма не могла смотреть ему в глаза, но он уже знал истину. И ему хотелось убить их обоих.

— Каков же был итог? Что он сказал, когда ты выставила его? Эмма, мне нужна правда. Не увиливай, не говори общих слов. Что именно он сказал?

— Он… он сказал, что я могу выйти за тебя, но все-таки в один прекрасный день мы с ним будем вместе, ничто и никто не в силах этому помешать. И менее всего кретин муж, которого я даже не люблю.

— А, вот так? А от кого он узнал, что ты меня не любишь? Надо думать, он это понял по твоим поцелуям!

Щеки Эммы ярко вспыхнули.

— Джейсон, я же не хотела этого! Я была в шоке, словно под гипнозом… Я была автоматом. Когда он обнял меня, на одно мгновение я словно обезумела, мне показалось, что я в прошлом. Я позабыла… обо всем. Но я тут же очнулась и увидела его самодовольную ухмылку. Ты представить себе не можешь, сколько раз я вытирала рот! А потом… А потом, Джейсон, когда ты целовал меня в церкви, мне было очень хорошо…

— Надо полагать, я должен быть польщен?

Он оказался прав. Всю ту неделю она думала о Рэтчитте. Она изо всех сил старалась быть хорошей женой, но где-то на заднем плане ее постоянно мучила мысль, что с Рэтчиттом было бы лучше…

— Даже не знаю, что тебе сказать… — вздохнул он.

— Скажи: ты рад, что я стала твоей женой. Скажи, что я небезразлична тебе. Скажи, что веришь мне.

— Тебе не кажется, что трудно во всем верить жене, которая влюблена в другого?

— Ты знал это, когда женился на мне.

Губы Джейсона скривились в горькой улыбке.

— Правильно. Я полагал, что справлюсь с этим. Полагал тогда, когда Рэтчитт оставался мифом. Воспоминанием. А сейчас это несколько труднее. Оказалось, это человек из плоти и крови, живущий в нашем городе и утверждающий, что не успокоится, пока не соблазнит мою жену!

— Джейсон, это ему не удастся.

— Да? Прости меня, но я не могу быть до конца уверенным. Насколько я слышал, Рэтчитт на любовной почве мог бы поспорить с самим Казановой.

— Об этом я ничего не знаю, — прошептала Эмма.

— Но если бы это оказалось правдой? — наступал на нее Джейсон, давая выход яду, накопившемуся в его сердце. — Могу спорить на что угодно, что год назад ты бы с радостью избавилась от невинности. Тогда ты была бы рада поделиться с ним тем, чего он добивался!

— Да, наверное. В каком-то смысле, — согласилась она, все еще избегая смотреть Джейсону в глаза. — Но не в таком, в каком ты думаешь. Послушай, тебе давно хотелось узнать о моих отношениях с Дином. Наверное, пора рассказать тебе.

— Наверное, пора.

— Хорошо. — Ее зеленые глаза вспыхнули. Только вначале ты наденешь что-нибудь. Я не смогу говорить, пока ты голый. Это меня… отвлекает.

Джейсон уже не знал, чувствовать ему себя польщенным или оскорбленным. Он вскинул брови проследовал в ванную комнату, где обернул бедра большим синим полотенцем.

— Этого достаточно? — ядовито осведомился он, входя в комнату.

— Так гораздо лучше, — резко бросила Эмма и направилась в кухню. — Думаю, стоит сварить кофе.

— Валяй.

Он уселся на высокий табурет возле небольшой стойки.

Эмма не произнесла ни слова до тех пор, пока не вскипел электрический чайник и на стойке не появились две полные чашки.

— Я влюбилась в Дина, когда училась в первом классе средней школы, а он в последнем. Мне было двенадцать лет, ему — семнадцать. По нему сходили с ума чуть ли не все девочки в нашей школе, был самым мужественным и… Ну, я не знаю. Я бы сказала, опасным. Он выкидывал такие штуки, на которые не решались другие. Его вечно таскали директору. Кругом говорили, что от Дина одни неприятности, но нас тогда это только привлекало. А с годами он делался все более привлекательным и все менее доступным. Как-то он надолго уехал в Сидней и возвратился на мотоцикле. Теперь тебе понятно, что это за тип? Серьга в одном ухе, татуировка на предплечье. Он носил вызывающе узкие джинсы и черную кожаную куртку.