Ангел

Заметила его и Касси, потому что с момента первой встречи с Ангелом желтый плащ всегда привлекал ее внимание — независимо от того, где она находилась. Так что и теперь Касси не могла не увидеть его. Она, правда, ничем не выдала этого, даже не повернула голову в ту сторону. Касси понимала, что он делал в гостинице: хотел убедиться, что она действительно уезжает из Сент-Луиса.

Заметив Ангела, она почувствовала, что ее настроение улучшается.

— Зачем он поехал за тобой в Сент-Луис? — спросила Катарина.

— Не за мной. Он приехал сюда по причинам, которые не имеют ничего общего со мной.

— Ты знала, что он будет здесь?

— Нет.

— Терпеть не могу таких совпадений, — со вздохом произнесла Катарина. — Такого просто не может быть.

— А вдруг это судьба?

Катарина строго взглянула на дочь, словно отказываясь признавать, что судьба может иметь какое-то отношение ко всему происшедшему.

— Прошедшей ночью он побывал у тебя в комнате?

— Да.

— И?..

Не так-то просто скрыть правду.

— Ангелу не так-то просто отказаться от осуществления своих супружеских прав, когда я совсем рядом.

— Как? Этот распутный…

— Да и мне чрезвычайно трудно отказывать ему в его законных правах.

— Касси!

— Поэтому он и предложил мне возвратиться домой. Слова дочери заставили Катарину задуматься.

— Он? Ты хочешь сказать, что у этого человека и в самом деле есть хоть капля здравого смысла?

— Это не смешно, мама.

— Я и не думала острить, девочка.

— Во всяком случае, он настаивал на моем отъезде, полагая, очевидно, что имеет право мне приказывать.

— Все мужья думают примерно так же. Но я никогда не могла понять почему. У нас в Вайоминге женщина имеет право голоса на выборах, мы можем быть присяжными, а скоро, похоже, именно у нас появится и первая во всей стране женщина-судья, но мужья по-прежнему считают, что их слово — закон для нас.

— Но папа никогда так не считал.

— Твой папа — исключение из правил, — задумчиво произнесла Катарина и неожиданно рассмеялась. — А еще одно исключение — Соммерсы. Мы ведь знаем, кто носит штаны в этой семейке, и они, кстати, очень идут ей.

— Это не совсем так, мама. Я бы сказала, что они вдвоем носят эти самые штаны. Если же они в чем-то и согласны, то лишь потому, что они стремятся прийти к решению, которое устраивало бы обоих. Никто из них не считает себя вправе безапелляционно заявить «делай так» и думать, что его слово — последнее.

— Да, Чейз Соммерс не настолько глуп, — с улыбкой произнесла Катарина. — И я готова признать, что Джесси порой ходит перед ним на цыпочках. Хотя чаще всего он у нее под каблуком.

— Только потому, что многое ей позволяет, — возразила Касси. — А это большая разница. Катарина внезапно нахмурилась:

— Что-то мы слишком уж отклонились от темы, ты не находишь?

Касси вздохнула:

— Мы просто обсуждаем деспотизм мужчин. Но чтобы закончить наш разговор и не давать тебе повода смущать нас обеих твоим вопросом, я признаюсь: да, мне придется снова повременить с заявлением о разводе.

Ангел постучал в парадную дверь массивного каменного особняка. Он знал — ему не следовало появляться здесь. Отправляясь сюда, он привел себя в порядок и выглядел вполне прилично, если не считать не стриженных с весны волос. И все же ему не следовало приходить… Но чтобы выбросить из головы мысли о своей женушке, он должен был либо напиться до полусмерти, либо прийти сюда. Напиваться не захотелось.

Дверь наконец открылась. На пороге стоял мужчина с кудрявыми седыми волосами и роскошными бакенбардами, одетый в униформу. Кожа его была так темна, что казалось, отливает синевой.

— Чем могу быть вам полезен, сэр?

— Я бы хотел поговорить с хозяйкой дома, — ответил Ангел.

— Кто там, Джефферсон? — раздался другой голос. И тут же показался его обладатель — высокий, средних лет мужчина с русыми волосами и зелеными глазами.

— Я не могу точно сказать, мистер Уинстон. Этот джентльмен хотел бы поговорить с миссис Анной.

Зеленые глаза прищурились, впившись в Ангела испытующим взглядом.

— Могу я спросить, какое именно дело привело вас к моей жене?

— Вы банкир?

Зеленые глаза стали настороженными.

— Да.

— Только сегодня утром я узнал, что ваша жена — моя родная мать. Меня зовут Ангел О'Рурк.

В первый раз он произнес свое вновь обретенное имя. Имя это показалось ему весьма звучным — оно исторгло вздох из груди банкира.