Грозовая любовь

Но она стала замужней женщиной.

Глава 30

— Саманта Чавес! — Это сочетание слов непроизвольно сорвалось с плохо ворочающегося языка Саманты. — Сеньора Чавес… — Она нахмурилась. — Не нравится мне это имя. Оно принадлежит ненавистному человеку.

— Ты пьяна, Сэм.

— Ну и что?

Она хихикнула и откинулась на кровать, раскинув руки. Из бутылки, которую она держала в руке, немного вина пролилось на пол, но Саманта не заметила этого. Хэнк посмотрел на нее и покачал головой. Глаза у него были непроницаемы.

Он привел Саманту в ее комнату прямо из церкви. И неожиданно для нее оставил ее одну. На столе оказались две бутылки вина, и она быстро расправилась с одной из них в надежде, что вино заставит забыть кошмар происходящего. Когда Хэнк возвратился, она приступила уже ко второй бутылке.

Она закрыла глаза, надеясь, что комната перестанет кружиться. А когда открыла, то увидела: Хэнк, уже раздетый, собирается лечь на кровать рядом с ней. Саманта опять закрыла глаза и хрипло сказала:

— Уходи, Хэнк. Я ничего не запомню.

— А что ты хочешь запомнить?

— Как ты меня опять изнасилуешь.

— Изнасилую? — Казалось, он удивился. — Мы теперь женаты.

Саманта засмеялась. То, что ты заставил меня обвенчаться с тобой, думала она, ничего не меняет. И желания, чтобы ты прикасался ко мне, у меня нет, как и прежде.

— Ну что ж… Но все же я помогу тебе раздеться.

Хэнк посадил ее на кровати. Голова у Саманты кружилась, в глазах все плыло, в висках стучало. Она не сопротивлялась, хотя и догадывалась, что может произойти. Ее зазнобило, когда одежды на ней не осталось. Вот из-под нее вытащили одеяло, и она почувствовала тепло, когда ее накрыли им.

Саманта не могла поверить, что Хэнк действительно собирается оставить ее. Она ведь и напилась главным образом для того, чтобы забыть все, что произойдет в брачную ночь.

— Хэнк! Хэнк, где ты? — спросила она заплетающимся языком.

— Я здесь, дорогая. — Голос раздался у самого уха, она повернулась и оказалась с ним лицом к липу. Он обнял ее за шею и притянул к себе. Пусть! Этот лгун, конечно, не упустит случая, а она слишком беззащитна.

— Поторопись, — прошептала она.

Хэнк засмеялся.

— Теперь ты моя жена, я хотел бы уделить тебе больше внимания. — Голос Хэнка прозвучал так, словно он говорил сам с собой, и прошло несколько секунд, прежде чем смысл его слов проник в затуманенные мозги Саманты.

— Ты не будешь заставлять меня?

— Конечно, нет, мое сокровище. Будет очень плохо, если наша свадьба вовсе не останется в твоей памяти Я подожду до тех пор, пока ты не придешь в себя.

— Я не хочу ждать, Хэнк.

— Ты просишь моей любви, Самина? Легкая усмешка в его голосе отрезвила Саманту. Похоже, она в самом деле добивается его. Она слегка вдавила ногти ему в грудь.

— Хочешь подождать, пока я стану очень рассудительной?

Хэнк вздохнул. Саманта прижималась к нему грудью, и это прикосновение жгло нестерпимым огнем. Он хотел ее до боли, до сумасшествия. Эта свадьба, на которой он настоял… В тот момент Хэнк совсем не думал о любви. Теперь это теплое тело рядом с ним отнимало волю, заставляло забыть обо всем! И все же не сейчас, пусть сначала придет в себя…

Саманта пошевелилась и положила ногу Хэнку на бедро. Он заскрипел зубами, быстро освободился от нее и поднялся с кровати. Его резкое движение не побеспокоило ее — она спала.

Ее волосы рассыпались на подушке, и Хэнк восхитился красотой и шелковистостью ее золотисто-рыжеватых локонов. Одна прядь лежала на груди и чуть колебалась в такт ее дыханию. Он никогда не видел Саманту такой спокойной и умиротворенной. И такой прекрасной! Она сводит меня с ума, мелькнуло у него в голове, когда он направился к двери, чтобы оставить ее одну. Для него наступила долгая мучительная ночь.

Глава 31

— Это никак нельзя назвать брачной ночью, Хэнк, — сонно сказала Саманта. — Ты упустил шанс.

— День — не помеха любовникам.

— Любовникам? О Боже! — Она попыталась освободиться из его рук. Эти руки… Саманта пришла в себя после глубокого сна, ощутив на себе его ищущие руки;

Она подумала, что видит сон, так прекрасны были ее ощущения.

— Тебе лучше уйти, — сказала Саманта, постаравшись придать своему голосу как можно больше равнодушия. — Мне уже известно, что тебя трудно остановить. Но твои старания мне ужасно надоели.

— Ты пытаешься уязвить меня безразличием? — мягко спросил Хэнк.