Пекло

Когда он упал, Джорджия увидела на фоне голубого пульсирующего света изящный силуэт матери с растрепанными волосами, похожими на безумный ореол из сена. Линетт бежала к дочери. А добежав, взяла в ладони ее лицо и крепко поцеловала в уголок рта.

— Радость моя, — прошептала она, — как получилось, что ты ввергла нас в такие неприятности?

— Мама, ты застрелила… полицейского?

— Это не я… дорогая. Его убил хороший полицейский, но давай пока забудем об этом и займемся твоим другом, ладно?

Хорошим полицейским оказался Дэниел. Опустив голову, он стоял в голубом свете над своим начальником и неловко держал в руке пистолет. Потом убрал его в кобуру и опустился на колени возле сержанта. Положил руку ему на грудь. У него затряслись плечи. Похоже, он плакал.

— Дэниел, — позвала его Джорджия. — Кто это?

— Риггс. Мой друг Риггс, — запинаясь, ответил он.

Несмотря на всю свою антипатию к сержанту, Джорджия опечалилась, ведь у него осталась несчастная красавица жена и милый малыш сын.

Линетт расстегнула на Ли рубашку, а Джорджия наклонилась к его уху:

— Паука, который убил твоего напарника, больше нет.

*

Минут через десять, не больше, приехала «скорая», а за это время все полицейские Налгарры собрались у ресторана вместе с небольшой толпой мужчин в джинсах, без рубашек и с наскоро стянутыми волосами и женщин в халатах. Все хотели знать, что произошло.

Пока парамедики занимались Ли, Линетт и Джорджия стояли в ожидании рядом, стараясь им не мешать. Дэниел держался в стороне. Он не подошел к Джорджии и не спросил, как она. Вероятно, он был в шоке, что неудивительно, ведь он застрелил старшего по званию и потерял друга. Выглядел он не лучшим образом — бледный, понурый.

Когда Ли положили на носилки, Джорджия бросилась к Дэниелу:

— Как ты?

— Ли работал… — Он кашлянул, стараясь не показать своего изумления. — Он работал под прикрытием.

— Он хотел узнать, кто убил его напарника.

Дэниел покачнулся, но, когда Джорджия протянула ему руку, отмахнулся.

— Я думал, это его рук дело, — слабым голосом проговорил он.

— И ты, и все остальные так думали. — Джорджия попыталась утешить его. — Единственным человеком, который знал, что не предавал сержанта Таттса, был сам Ли. Не считая его босса.

— Не могу понять…

Он словно помешался.

Задняя дверь «скорой» стала закрываться, и Джорджия ощутила такую же боль в сердце, как когда увидела Ли в крови. Наверное, нельзя оставлять Дэниела в таком состоянии? А как же Ли?

— Дэниел…

Дверь закрылась, и боль сделалась невыносимой, словно у Джорджии вырвали сердце. И все же она не знала, что ей делать.

Другую дверь тоже закрывали.

— Дэниел, ты не обидишься? Извини, но мне…

Он повернул к ней ничего не выражавшее лицо, поглядел на машину скорой помощи, на голубой огонь и горько усмехнулся:

— Он спас тебе жизнь, Джорджия.

Всё. Сомнения остались позади. Не раздумывая, Джорджия бросилась к «скорой», схватилась за еще не закрывшуюся дверь и распахнула ее.

— Можно мне с вами? — задыхаясь, проговорила она.

Медик поглядел поверх толпы на Дэниела, и тот кивнул.

— Быстрее.

Как только она взяла руку Ли в свои руки, погладила шрамы на костяшках его пальцев, боль стала постепенно утихать. Но она навсегда запомнила Дэниела, освещенного голубыми огнями полицейских машин и машин скорой помощи, его белое как мел лицо и затравленный взгляд.

*

Двадцать четыре часа пролетели как во сне. Джорджию с матерью переводили из кабинета в кабинет, возили в больницу и из больницы, и куда бы ни шла Джорджия, Линетт следовала за ней, и куда бы ни шла Линетт, Джорджия следовала за ней. Они все время старались прикоснуться друг к другу, словно желая убедиться, что обе живы и здоровы. Они много улыбались и постоянно обнимались. Линетт выглядела совсем неплохо, если учесть, что она одиннадцать дней была заложницей. Она похудела, но это не беда. Зато если приподнять волосы с правой стороны, то ясно виден розовый шрам и следы запекшейся крови за ухом.

— Я много медитировала, — сказала она Джорджии, отвечая на ее вопросы. — И молилась за тебя. Посылала тебе сообщения. Ты получала их?

Джорджия вспомнила, как мама успокоила ее, когда она летела из Брисбена и едва не впала в истерику.

— Да. Ты мне очень помогла. Спасибо.

Линетт несказанно обрадовалась.