Люби меня вечно

Кимберли и Лахлана всеобщий исход не коснулся. Им предстояло бракосочетание в домовой церкви Шерринг-Кросса, на котором должны были присутствовать только ближайшие родственники и их светлости. Герцог уже взял для них специальное разрешение, чтобы не надо было дожидаться три недели с момента оглашения их имен в церкви. Ждали только приезда отца Кимберли.

Девлин написал графу Эмборо — так по крайней мере он сказал Кимберли. Она не стала спрашивать, вдавался ли он в подробности относительно ее непристойного поведения. Скорее всего нет: такие вещи в письмах сообщать не принято. Слов «брак вашей дочери будет заключен, как только вы приедете» было бы достаточно, чтобы Сесил Ричарде явился в герцогское поместье не мешкая. Если Девлин написал еще подробнее — что-то вроде «ваша дочь выходит замуж за лэрда клана Макгрегоров», то граф примчится.

Имя Лахлана наверняка было упомянуто, поэтому можно было с достаточной уверенностью считать, что ее отец приедет не просто для того, чтобы отвести невесту к алтарю. Скорее наоборот. Граф Эмборо будет метать громы и молнии; Кимберли знала, что ему не будет дела до того, кто окажется рядом.

Граф Эмборо приехал в самом конце дня, когда все еще сидели в гостиной. Только что отужинав, они проводили вечер тихо, поскольку с отъездом гостей необходимость в постоянных развлечениях отпала.

Лахлан и Маргарет в углу гостиной заканчивали партию в шахматы. Меган наставляла слуг, прикреплявших свечи к рождественской елке, которую установили утром.

Кимберли помогала Бабуле вынимать из бархатных мешочков вырезанные из дерева фигурки ангелов: они тоже должны были украсить елку. Девлин наблюдал за происходящим со своего излюбленного места у камина и неспешно потягивал бренди, время от времени давая советы относительно размещения свечей.

И тут столь знакомый Кимберли раздраженный голос произнес от двери:

— Какого дьявола в Шерринг-Кроссе оказался шотландец, да еще вступает в драки из-за моей дочери?

— Я тоже рад снова вас видеть, Сесил, — сухо заметил Девлин. — Полагаю, вы получили мое письма?

— Какое еще письмо? Я приехал сюда, потому что услышал пересуды о Кимберли и шотландце. Скажу вам прямо — я просто в ужасе. Кто этот чертов шотландец и как он вообще здесь очутился?

— Этот «чертов шотландец» — мой родственник, — ответил Девлин тоном, ясно говорившим, что слова Сесила ему очень не понравились.

— Боже правый! Родственник?! — воскликнул Сесил, словно ничего более страшного и представить себе нельзя. — Почему я никогда об этом не слышал?

— Возможно, потому, что мои родственники не касаются никого, кроме меня самого, — непримиримо ответил Девлин. — И я бы предложил продолжить этот разговор у меня в кабинете, пока моя жена, у которой в родне тоже найдутся шотландцы, не выставила вас вон за вашу оскорбительную грубость.

Граф покраснел: впервые в жизни ему было так прямо сказано, что он ведет себя недостойно, выставляет себя на посмешище. Кимберли нисколько за него не переживала: она привыкла к его резкостям. Ей только было неприятно, что все эти милые люди вынуждены терпеть его ужасные манеры.

Сесил поискал взглядом герцогиню и решил (совершенно справедливо), что нашел: она и правда смотрела на него очень хмуро.

— Прошу прощения, ваша светлость. Когда я расстроен, я иногда забываюсь. А эта история очень меня расстроила.

— Это можно понять, — любезно признала Меган. — Хотя это была такая мелочь, что мы о ней быстро забыли — в связи с… другими событиями.

— Ну так пойдемте, Сесил, — повторил свое приглашение Девлин, быстро направляясь к двери, чтобы граф не успел спросить, что это были за «другие события».

Сесил кивнул, но, заметив Кимберли, нахмурился:

— Пойдешь с нами, девица, поскольку тебе предстоит объясняться.

Он не стал дожидаться ее согласия, поскольку ему и в голову не приходило, что она могла бы его ослушаться. Однако Кимберли всерьез об этом подумывала — да-да! Его тирады ужасно ее выматывали, даже когда ей приходилось просто молча сидеть и слушать его. А предстоящий разговор должен был оказаться похуже всего, что она до сих пор слышала. Но, с другой стороны, делать нечего. Отец приехал, он еще не знает, что она собирается выйти замуж за шотландца, но очень скоро узнает, и тогда… Лучше уж сразу с этим покончить.

Она пошла к отцу, но задержалась на секунду у кресла, где со странно непроницаемым лицом сидел Лахлан.