Нежный супруг олигарха

Марина Семеновна собрала обрывки, швырнула их в корзинку и сложила руки на груди.

– У Димы, моего сына, начался роман с Натой. Он не сообщал мне подробностей, но было видно: мальчик влюблен. Я не чинила детям препятствий, наоборот, старалась почаще уезжать на дачу. Понимаете?

Я кивнула.

– Наташа мне нравилась, – продолжала Коваленко. – Вруньей ее сделали сами родители, буквально загнали в угол, заставили лгать. А вот Алиса, в отличие от подруги, родилась порочной, там были изменения на генетическом уровне. Мне совершенно не нравилось, что Дима общается еще и с Алисой. Но под каким предлогом можно разорвать эту дружбу? Я надеялась на прочные отношения с Олегом…

За несколько месяцев до начала трагедии Алиса вдруг пришла к Коваленко и попросила:

– Тетя Марина, пристройте меня на работу.

– Ты же в больнице трудишься. Или уволилась? – удивилась та.

Алиса закивала головой.

– Работаю, даже на хорошем счету у старшей, но только там очень геморройно.

– Медицина морально затратное занятие, – Марина не упустила возможности прочитать наглой девице нотацию. – Если ты хочешь спокойствия, тебе надо математикой заняться, формулы писать, теоремы доказывать, а не с больными людьми возиться.

Алиса не стала возражать.

– Знаете, тетя Марина, – с подкупающей откровенностью сказала она, – дурой я была, вот и ушла из школы. Медсестрой работать всю жизнь не хочу, мечтаю врачом стать, хирургом. Я поняла, что надо учиться.

– Молодец, коли так, – осторожно согласилась дантист.

– Вот поэтому и прошу вас помочь, – продолжала Алиса. – С одной стороны, я сглупила, с другой – теперь пойду поступать, как рабочая молодежь, по особому конкурсу. Только экзамены все равно придется сдавать, поэтому я записалась на курсы.

– Умница, – похвалила Коваленко.

– А как на занятия ходить, если работаешь?

– Так, наверное, учеба будет вечером, – предположила Марина Семеновна.

– Точно. Но в больнице суточные дежурства, никто из отделения меня не отпустит, – напомнила Алиса. – Устройте меня куда-нибудь, чтобы в шесть уходить, но непременно в медицинское учреждение, иначе вступительные придется на общих основаниях сдавать.

– Я подумаю, – пообещала Марина.

Вечером ей позвонил Олег и тоже попросил:

– Найди Алиске местечко, девчонка за ум взялась.

Коваленко категорически не нравилась девушка, но Марина рассчитывала выйти замуж за ее отца, кроме того от нее недавно ушла медсестра. Внутренний голос нашептывал Марине: «Не бери девку, неприятностей не оберешься», – но она отбросила сомнения.

Потом потянулась череда несчастий.

Наташа Фомина сгорела в бане, следователь, допрашивая Диму, сказал, что девушка отправилась на фазенду, чтобы провести ночь с любовником, Костей Роговым. После визита к следователю Дима, нежно любивший Наташу, не вернулся домой, его нашли на следующее утро на стройке – парень прыгнул с верхнего этажа недостроенного дома.

– Даже решив покончить с собой, мой мальчик подумал о других людях, – тихо говорила Марина Семеновна. – Не стал в ванне резать вены или выбрасываться из окна родной квартиры – тут я, соседи. Он у меня был очень ранимый, нежный, словно без кожи.

– Вы уверены, что Дима ушел из жизни сам? – осторожно поинтересовалась я.

Марина Семеновна кивнула.

– Криминалисты подтвердили: никто его не сталкивал. А еще он оставил письмо.

Она медленно поднялась, отодвинула картину, изображавшую водопад, обнажилась дверка сейфа. Коваленко повертела ручку, открыла дверцу и протянула мне сложенный листок.

– Читайте. Можно вслух.

Я развернула бумагу. «Дорогая мамочка! Люблю тебя больше всех на свете. Ты лучшая, ты всегда меня понимала, поддержи и сейчас. Мамуля, я не могу жить после того, что узнал. А еще невозможно, катастрофично понимать: я стал куклой, меня дергали за ниточки, я и плясал. Мамочка, мне лучше умереть, это единственный способ забыть и никогда не вспоминать их. Иначе я могу не выдержать и все рассказать. Доставлю тебе много горя. Мама, я очень виноват перед тобой, я думал, что она меня любит! Но оказывается, нет. Мама, я дурак. Я просто уйду. Прости, мамочка, похоже, выбора нет. Ты усынови ребенка из детдома, пусть он заменит тебе меня. Я очень, очень, очень люблю тебя и не хочу твоего горя. Димастик-ужастик».

– Страшное письмо, – вырвалось у меня. – Он его сам написал?

– Да, – кивнула Марина Семеновна, – в этом нет никаких сомнений. И почерк сына, и эта подпись «Димастик-ужастик». Детское прозвище, о нем никто, кроме нас двоих, не знал. Димочка такой деликатный, он ни разу не упомянул имен Наташи и ее любовника, но ведь понятно, что речь идет об измене девушки. Дима не смог жить, столкнувшись с ложью. Это я виновата, неправильно его воспитала.